Верни мне любовь. Журналистка
Шрифт:
— Полезные? — спросила я, не совсем понимая, в чем заключается польза столь расплывчатых показаний. — И что значит — «с занавешенным лицом»? Чушь какая-то!..
— Ну почему же чушь? — вмешалась тетушка. — Когда-то, во времена моей молодости, шляпки с вуалью были очень модны… Ясно же, что именно это и имеется в виду!..
Корнет посмотрел на Лилию Серафимовну с уважением и согласно кивнул:
— Вы абсолютно правы. Шляпка с вуалью.
А я поняла, что коллектив наших доморощенных сыщиков, пока я спала, успел пополниться
— Ну а что касается полезности показаний, — усмехнулся Оболенский, — то это ты, я уверен, просто спросонья не въехала… У нас появилось очень важное, достоверное доказательство, что в Милкином убийстве замешана женщина… Понимаешь? Я не говорю, что убийца — женщина, только потому, что какой-то процент на то, что их было двое, оставлять положено в любом случае. Но скорее всего…
— Трудно представить, — перебила я его, — чтобы человек, замысливший убийство, решил в таком жутком и опасном деле обзавестись партнером… Конечно же тот, кто состряпал венок и возложил его на свежую могилу, — тот и убийца!
— Какая ты безапелляционная! — усмехнулся Корнет, но спорить со мной больше не стал. — Ясно одно: добраться до Крымовой-старшей теперь еще важнее, сечешь?.. Так что скажи спасибо своей замечательной тете за то, что она взялась помочь нам с обзвоном.
Я отметила про себя, что оказалась права в своем предположении о расширении нашего коллектива, и поинтересовалась своими собственными обязанностями на данный момент: не можем же мы с Лилией Серафимовной звонить вдвоем по единственному домашнему телефону одновременно?
— Во-первых, можете делать это по очереди, чтобы не переутомляться, — пояснил Корнет. — Во-вторых, тут вот какое дело… Я тут покумекал, пошуровал по старым справочникам и выяснил любопытную штуку… К тому моменту, когда Крымовы перебрались в Москву, в нашей благословенной столице помимо МГУ имелось еще два вполне солидных университета. Если память мне не изменяет, Карина ведь и не утверждала, что Катина мать преподавала именно в МГУ?
— Она совершенно точно упоминала слово «университет»… Насчет МГУ не помню, — сказала я. — Но ведь есть пленка? У кого она, кстати?
— У Грига… Но я и так в отличие от тебя помню, что она упоминала, а что нет. Так что, если не против, можешь в ближайшие дни повторить свое выступление на бис еще дважды.
Упоминание о Григе заставило меня окончательно скиснуть, а Лилию Серафимовну отвести от меня взгляд. Мы с ней так и не объяснились по поводу моих упакованных вещей. Просто на следующее после тетушкиного возвращения от подруги утро я все свои тряпки благополучно обнаружила аккуратно развешанными в шкафу. Кажется, впервые за все время нашего с ней совместного существования возникла ситуация, которую обе мы решили обойти молчанием.
Наше утреннее совещание на этом завершилось, и тетушка, рвавшаяся к плите, получила наконец возможность заняться завтраком.
Я ничуть не сомневалась в том, что помчался он к Потехину, и буквально изнывала от нетерпения, ожидая обещанного звонка. Я уже знала, что Корнет — человек обязательный и свои обещания выполняет. И на этот раз тоже не ошиблась, хотя его звонок раздался куда ближе к обеду, чем я думала.
— Марина? — вместе с голосом Оболенского в трубке звучал какой-то подозрительный гул. — Я из Внукова… Через полтора часа лечу в благословенный город Симферополь… Что?..
— Ну ты даешь! — только и нашлось у меня в ответ на очередной разворот Оболенского.
— Не хотел тебе говорить заранее — думал, не достану билет… Повезло!.. Ты меня слышишь?
Я заверила, что слышу прекрасно.
— А я тебя отвратительно! Слушай внимательно: твоих визитов по университетам, так же как и звонков Крымовым, это не отменяет… пока. Если будет что-то существенное, звякну оттуда…
На этом связь прервалась, и я, не дождавшись перезвона, пошла на кухню, где тетушка, уютно устроившись у окна, вопреки воскресному отдыху, работала: составляла план какой-то очередной сложной операции для очередного коллеги.
Как выяснилось, я так и осталась единственным человеком в нашем доме, удивившимся отъезду Оболенского. Оказывается, прошедшей ночью они с Лилией Серафимовной самым тщательным образом обсудили все ближайшие шаги нашего расследования — в том числе и его «командировку» в Симферополь. Выслушав меня, тетушка только удовлетворенно кивнула:
— Значит, его знакомая сегодня работала… Действительно повезло!
— Какая знакомая? — не сообразила я сразу.
— Откуда же я знаю, милая? Какая-то. Из Внуковского аэропорта… Ты что, всерьез полагаешь, что в июле можно без хорошего блата достать вот так сразу билет на юг?..
— Он что, на свои деньги полетел? — поинтересовалась я, гадая, до каких именно границ простирается заинтересованность Корнета в поисках Милкиного убийцы.
— Половину дала я, — гордо сказала Лилия Серафимовна. — У него просто не было при себе нужной суммы… Но когда вернется, отдаст из командировочных…
— Тетечка, с чего ты взяла, что ему кто-нибудь выпишет командировочные? У нас с этим знаешь как строго?
— Пока ты спала, Виталий созвонился с Гри… С главным редактором и договорился… Еще вопросы будут?
— Пойду-ка я лучше допекать Крымовых, — вздохнула я. — А то все в трудах, кроме меня… Еще погибну от стыда, чего доброго!
— Меньше надо спать! — резюмировала тетушка и тут же улыбнулась. — Когда утомишься — свистни, я тебя сменю…