Верни мне любовь. Журналистка
Шрифт:
— Марина Петровна, — вздохнул он, — успокойтесь, ради бога… И вас, и Рудольфа Борисовича, да и остальных мы вызываем с другой целью, во всяком случае на данном этапе следствия… Можно сказать, по техническим причинам.
Я посмотрела на Потехина вопросительно.
— Не могли бы вы припомнить и описать как можно детальнее, каким образом провели утро перед похоронами Людмилы Евстафьевны?
— Алиби… — пробормотала я.
— Если хотите — называйте так, — серьезно кивнул Потехин.
Я задумалась и попыталась сосредоточиться.
— Начать с момента, когда проснулась?
— Желательно… А вы рано проснулись?
—
— Во сколько вы вышли из дома, помните?
— Конечно! Мы с тетей Валей… Простите, с Валентиной Петровной договорились встретиться у выхода с «Бауманской» без четверти девять, чтобы вместе идти в морг…
— Почему именно с Петрашовой? Вы с ней что, тоже дружите?
— Во-первых, с тетей Валей все дружат, по крайней мере, никто не враждует! Но главное в том, что от метро к моргу, если вы в курсе, долго идти, и все пешком… Довольно запутанная дорога. А тетя Валя там уже была и знала, как добраться… Если вам интересно, я сама попросила ее встретиться у метро: у меня, к вашему сведению, топографический кретинизм, я и простые-то дороги плохо запоминаю…
— Дальше?
— А дальше мы с тетей Валей все время были, если говорить об алиби, вместе и на людях… Даже в автобусе, когда ехали на кладбище, сидели рядом… Кстати, и Рудик с нами был в автобусе!..
— Вы не обратили внимание, кто из ваших коллег уже находился в морге, когда вы туда пришли?
— Обратила! Потому что, кроме Корнета… простите, Оболенского и Кравцова… были все, даже эти два дурня…
— Почему — даже? — заинтересовался Потехин.
— Потому что они оба — известные сони и вечно повсюду по утрам опаздывают… Василий однажды должен был вместо Милы пойти на летучку — и то проспал, хотя тут у нас очень строго… Но они — я это помню точно — уже были, правда очень заспанные, особенно Коля…
— А Калинин?
— Вы же про наших спрашивали? А Кирилл — зав отделом писем…
— Так был он там или нет?
Припомнив, что Калинин благодаря своей внушительной комплекции находится сейчас вне подозрений, я сказала правду:
— Нет… Я бы увидела, если бы был, потому что он пришел с сыном. С Милкиным сыном… Нет, Кирилл с Сашкой приехали, видимо, прямо на кладбище.
Потехин немного помолчал, о чем-то задумавшись, после чего еще раз попросил меня рассказать все сначала и, наконец, сосредоточился на самих похоронах. Вопросы посыпались как горох из мешка: действительно ли мы с тетей Валей все время находились рядом — и когда мужчины везли каталку с гробом к могиле, и во время траурных речей?.. Уверена ли я, что никто из наших не отходил в сторону на моих глазах до того, как началась церемония?.. И снова: действительно мы с тетей. Валей держались вместе постоянно?..
Мое изумление перед его, по-моему, совершенно идиотскими вопросами все нарастало, пока вновь не выплеснулось.
— Послушайте, Николай Ильич… — произнесла я возмущенно. — Вы меня кем считаете — ледышкой бесчувственной, да?.. Да вы хоть понимаете, что я должна была испытывать там, когда… Ни в чем
— Точно, прохлопали, — вздохнул неожиданно Потехин. — Не потому, что плохо следили, а потому, что поздновато приступили к процессу…
— То есть? — не поняла я.
— Обнаруженный вами веночек, — сказал следователь, — был вручен мальчишке со всеми надлежащими инструкциями и сотенной бумажкой приблизительно в семь тридцать утра… Собственно говоря, любой из вас мог, встав пораньше, побывать на кладбище заранее и вовремя очутиться затем в морге — в назначенное для похорон время… Мы проверяли: хронологически, если от 7.30 до 8.00 отправиться в сторону Москвы, времени на дорогу обратно хватает, да еще с запасом… Разумеется, ехать необходимо на машине, в этот час дорога еще практически свободна…
— На машине? — переспросила я. — Ну тогда вам надо вначале проверить все московские такси, а потом — дело швах, потому что частников сейчас ездит-«бомбит» хренова туча… Среди нас, подозреваемых, ни одного машиновладельца нет. Колеса имеются, разумеется, у Кравцова и у Оболенского… То есть, конечно, еще у десятка наших мужиков, но не имеющих к этому всему отношения… Вот.
— Спасибо за инструкцию! — язвительно произнес Потехин. — Возможно, вас это и удивит, но примерно половина таксопарков на данный момент тупыми нами уже проверена…
И, не дав мне времени сообразить и сказать ему в ответ какую-нибудь гадость, Потехин подчеркнуто широко улыбнулся и поблагодарил за то, что я нашла время и возможность его посетить…
Можно подумать, у меня был выбор!
24
Ни Корнета, ни Грига на следующий день в редакции снова не было, и я послала вместо себя на летучку Анечку, дежурившую по отделу.
Несмотря на все описанные события, газета, разумеется, продолжала выходить, и на моем столе скопилась довольно приличная по объему пачка необработанного засыла. У Танечки из отдела писем, к моему облегчению, оказалось очень приличное перо и, судя по сделанным ею материалам, светлая головка. Во всяком случае, две плановые статьи она написала вполне достойно, и я решила, что буду просить, при первой же возможности, Григория перевести девочку к нам на постоянную должность.
«Близнецам» каким-то чудом тоже удалось меня порадовать: за те несколько дней, в которые они вновь приступили к работе, Василий с Николаем сумели не только нагнать отставание отдела по текущей городской информации, но и сделать запас номера на два вперед.
Засылом я занималась до самого обеда, поскольку приходилось чуть ли не каждые пять минут отвлекаться на звонки: Милкина гибель наделала в городе достаточно шума, наполнив его самыми разнообразными слухами — вплоть до слуха о якобы произошедшем в нашей газете террористическом акте… Коллеги-газетчики из дружественных и не очень изданий, многочисленные Милкины знакомые, близкие и дальние, разумеется, ее бывшие мужики… Словом, допекали нас в этой связи прилично, не давая возможности хоть ненадолго отвлечься от трагедии, бетонной тяжестью опустившейся на наши плечи.