Верни мне мой 2007-й
Шрифт:
Однажды во время обеда в университетской столовой Антон на ноутбуке показывал мне куски какого-то то ли клипа, то ли фильма, сделанного его знакомыми.
– Прикинь, на мыльницу снимали. На прошлых выходных у чувака на даче. Ну, это видеоряд просто, скоро смонтируют и песню в хорошем качестве наложат. Нормально должно получиться, как считаешь?
На экране несколько парней сидели в старой машине и пели на английском что-то про «май ягуар» с нарочито ярко выраженным русским акцентом. Я буркнул: «Угу». Вспоминать этот эпизод через три года, когда автор интернет-хита «Гитар» Петр Налич (парень с длинными волосами из того самого клипа) представлял
8. Странные вибрации и вполне обычные мысли
Опубликовано: апрель 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: The Sunday Drivers «On My Mind»
Весна пришла очень резко. Всю первую неделю апреля было холодно, и шел снег. Температура на улице редко поднималась выше плюс трёх по Цельсию. Открытые ледяные катки и городские горнолыжные склоны продолжали свою работу. Однако на удивление всем и вопреки прогнозам буквально за пару дней воздух прогрелся до пятнадцати градусов, и по тротуарам устремились бурные потоки талой воды. Солнце разогревало землю, город понемногу отходил от зимнего оцепенения. Все чаще на улицах можно было заметить влюбленные парочки, гуляющие в скверах и парках, а также веселые компании, устраивающиеся по вечерам на лавочках столичных бульваров.
С приходом тепла Пушка всегда обретала новую жизнь. Количество народа на площади возрастало в разы: приходили незнакомые люди, всевозможные друзья друзей и очень быстро становились частью тусовки. Правда, настолько же быстро они и переставали посещать главное место молодежных «сходок». Мало кто задерживался на Пушке больше, чем на несколько месяцев; большинство «рассасывалось» к концу ноября. Я влился в тусовку в мае 2006-го и успешно перенес «зимовку». Теперь, с приходом настоящей весны начиналось то самое время, когда пить пиво на улице было особенно приятно.
Я с бутылкой лимонного «Туборга» в руке обсуждал с Грином огромный плакат-афишу предстоящего концерта «My Chemical Romance». Мой зеленодредый друг был крайне недоволен тем, что на фасаде старого дома, выходящем на площадь, повесили афишу именно этой группы, а не «Linkin Park», как ему бы хотелось:
– Да не, причем тут я? Просто странно, что «ЛП», открывшие для широких масс речетатив под гитарные рифы, рекламируются маленькими плакатиками как провинциальный театр, а эти – здоровенным принтом в субкультурном центре Москвы…
Я пожал плечами:
– Да ничего странного, на «ЛП» билеты и так раскупят, а на «романсов» вряд ли целая «лужа» наберется, вот и пиарят их как могут.
Грин был старше нас с Антоном на пару лет, но до сих пор учился на третьем курсе. Один из тех ребят, что вылетают, восстанавливаются, берут академ, уходят в другой вуз, снова приходят назад и т. д. и т. п. Из сильной половины нашей компании Грин был наиболее ярко выраженным «субкультурщиком». Кроме вышеупомянутых зеленых дредов у него был пирсинг на лице в двух местах – в брови и под нижней губой, тоннели в мочках обоих ушей и руки, татуированные по плечи (на сленге – рукава). Иногда я пересекался с ним в общаге, хотя, что он там делал (учился Грин не в нашем университете), я никогда не понимал. Периодически он подрабатывал барменом в каком-то клубе и мечтал открыть свое кафе. Мы с ним как-то разговорились об этом, встретившись на кухне во время приготовления ужина:
– Ага,
Готовить он, правда, любил и умел. Грин мог сварить вкуснейший суп из остатков еды, которая хранилась в шкафу (холодильник в общаге был не у всех), пару минут пошарив по углам полок. Был у него к этому особый, природный дар.
Грин, как мне казалось и сейчас кажется, в отличие от большинства постоянных гостей Пушки действительно жил субкультурой. Если для всех нас это было в той или иной степени хобби, способ проведения свободного времени, мода, то для него это был он сам. Грин растворялся в этой тусовке, разговорах, концертах и чувствовал себя как рыба в воде среди аквалангистов, изучающих морскую фауну. Вот и сейчас он с каким-то особым изяществом (или понтом?) пил пиво и рассуждал о наружной рекламе в центре города:
– Ну, не знаю, как по мне, афиши такого формата достойна более известная группа, хотя бы в знак признания. Кстати, а левак на эти концерты будете делать?
– Антоха вроде уже штампует.
Я ждал Натку – накануне вечером она предложила встретиться:
SadlyButTrue: хай) ну что, стало более-менее приятно находиться на воздухе. Пересечемся?)
me: привет! Да, конечно) когда, где?
SadlyButTrue: давай завтра на Пушке часа в четыре?
me: оке)
Часы показывали половину пятого, когда я заметил ее, подходящую со стороны кинотеатра. Одета Натка была довольно ярко, но среди завсегдатаев площади особо не выделялась. На ней была красная футболка с большим лого Hello Kitty на груди, поверх – потертая джинсовая жилетка с парой-тройкой значков с левой стороны, дальше шла светло-розовая юбка-пачка и черные легинсы. Завершали общую картину, как подобает стилю, высокие розовые «конверсы».
Я издалека увидел, что Натка пытается убрать с лица саму собой появившуюся улыбку. По мере приближения к нам делать это ей удавалось все хуже. Подойдя совсем близко, она бросила попытки скрывать эмоции и, буквально сияя от счастья, замахала руками:
– Приветики, ребятушки!
Я по-дружески обнял Натку за плечи и ощутил, какая она хрупкая и невесомая. Грин просто сказал «привет» и поспешил нас покинуть, примкнув к другой «кучке».
– Ну что, куда пойдем? – спросил я.
Натка пожала плечами и, продолжая улыбаться, ответила:
– Мне абсолютно все равно. Сейчас везде хорошо.
Мы двинулись по Тверскому бульвару в сторону Арбата. Лавочки по обе стороны пешеходной дорожки облюбовали различные молодежные компании, мамы с колясками, бездомные, перебирающие свой хлам и просто задумчивые одинокие люди. Кто-то катался на велосипеде, другие играли в «сокс», третьи пели песни под гитару, слегка заплетающимися языками. Улица ожила.
– Ты сегодня веселее, чем раньше, – начал я разговор.
– Весна так на меня действует, – Натка отвечала приветливо. – Зимой депрессия накатывает. Летом расцветаю.
– А осень?
– Осенью обычно меланхолична и много думаю. Зимой скучно, осенью грустно. Как-то так.
Мы вышли на площадь Никитских ворот. Солнце медленно ползло по небосклону на запад, но холоднее от этого не становилось. Дул легкий теплый ветерок. Я показал на Церковь Большого Вознесения, расположенную по правую руку от нас: