Верни мою дочь
Шрифт:
– Ах вот оно как? Он дает мне время? Застолбил товар? — съязвила я в его сторону. — Хоть два, хоть пять, хоть десять! Нет, говорю!
– Вита!
– Да Артема она любит! — вырвалось из Маринки. Она тут же прижала ладошку ко рту, глядя на меня в панике. Я замерла.
– Какого Артема? — не понял отец. А потом его озарило. — Савельева? Моего помощника?!
– Ну ты и дрянь! — это
Отец схватился за голову.
– Ты не спала с ним, надеюсь?! Я тебя Вольскому обещал чистой!
– Ты совсем ума лишился?! — завопила я в гневе, но тут же замолчала. Потому что отец заплакал, уронив голову на руки.
– Мне конец… Моему бизнесу конец… — до нас доносились его глухие рыдания.
– Папа… — обескураженно произнесла я, подойдя к отцу и неловко положив ладонь ему на вздрагивающую спину. Я впервые видела, чтобы он так плакал. — Мы справимся… Пойдем работать… Мне уже исполнилось восемнадцать. У меня уже есть хорошие контракты на съемки.
– Дело не в том, что мы лишились денег. У меня долги, Вита… Неподъемные долги….
Смотреть как отец плакал было невыносимо. Комок в горле почти не позволял дышать.
– Я уверена мы что-нибудь придумаем…
– Да что ты придумаешь? — воскликнул отец, смахивая слезы. — Ни один твой контракт не покроет мои долги. Это конец… Меня посадят… Все действительно слишком дерьмово…
По всей гостиной разнесся душераздирающий плач. Маринка упала перед отцом на колени и тоже заплакала.
С горечью несбывшихся надежд я подумала об Артеме, и о том, как мы здорово сходили на наше первое свидание всего лишь пару дней назад. Он подарил мне яркий букет ромашек.
– Я… кхм… еще ни разу… Я… — было невероятно стыдно говорить о таком вслух, но убитый горем отец спутал все в моей голове.
Он взглянул на меня с надеждой, слезы струились по мокрым щекам. Внезапно я осознала, как сильно постарел он и сдал. Голова абсолютно седая, худощавое лицо испещрено морщинами, зрачок поблек.
– Ты выйдешь за Вольского?
Теперь слезы бежали уже по моим щекам. Я молчала, не хотела говорить да. До последнего не хотела.
– У вас еще есть два года. У тебя есть время полюбить его. Только не совершай ошибку, сохрани себя ему. У нас все наладится девочки… Я вам обещаю. Вита, пожалуйста, доченька…
Отец не выполнил свое обещание. Как и я свое.
Нет, я вышла замуж за Марка, но умолчала о том, что буквально за неделю до свадьбы подарила свою невинность тому,
Глава 6
Мое общение с родной дочерью он существенно ограничил. Мне разрешалось проводить с ней не больше часа в день. Я тихо сходила с ума и ничего не могла поделать. Я понимала, что деньги моего мужа решают все, и органы опеки не в силах мне помочь, если я надумаю развестись. Я уже много об этом думала, и искала разные пути отступления. В открытую мне не победить.
А пока как абсолютно чужой человек не могла к Машеньке даже приблизиться. Смотрела издалека, как мою девочку кормят, купают, как с ней играют и занимаются. При моем появлении няня вставала в позу полной боеготовности. А Маша… Машенька, девочка моя, даже ничего толком не понимала, обиженно отворачивалась от меня.
— Ну что ты, доченька?
У меня был очередной драгоценный час, милостиво предоставленный Марком. Моя ненависть к нему крепчала с каждой минутой.
— Ты не хотела со мной иглать, — надула губы Маша, по-детски картавя.
— Я очень хотела, малыш… — обескураженно пробормотала я. — Я…
— Лимма сказала, что ты занята. Но я видела, что ты сидела и смотлела в окно. Ты же не лаботаешь, как папочка.
Свои злые слезы дочери показывать не хотелось, как и свое побитое состояние. В эти тяжкие дни мне было очень одиноко.
— Обещаю, моя хорошая, скоро все изменится, — глухо прошептала я.
— Виталина Павловна, вам пора, — раздался в дверях противный голос няни.
Бессильно сжав кулаки, я смотрела, как дочь снова обиженно отворачивается от меня.
— Маша не любит маму!
— Маша…
— Уйди!
Проходя мимо Риммы, мне стоило больших трудов не вцепиться в строго собранный пучок и не отвесить ей хорошую пощечину. Ее механическое неживое лицо вызывало во мне такую же ярость, как и гнусные манипуляции мужа. Ведь она женщина… Неужели не видит, как нам обеим больно — и мне, и дочери? Но видимо Марк платит достаточно, чтобы перестать быть человеком.
В сердцах я набрала своей сестре, но Марина, как обычно, была холодна. После свадьбы мы с ней сильно отдалились друг от друга, как и с отцом, впрочем. Как будто это не я ценой своей свободы спасала их задницы.
— У тебя что-то срочное?
— Да нет, — растерялась я слегка. — Просто звоню узнать как у тебя дела.
И с надеждой поплакаться в жилетку, но сестрица, как всегда, все мои надежды рубит на корню.
— Мне некогда, Вит, — уже мягче произносит она. — В кофейне требуется мое присутствие.
Практически сразу после моей свадьбы она взяла кредит в банке и открыла уютную кофейню в центре города. Отец тоже постарался начать все сначала, после того, как Вольский его потопил ко дну, узнав об обмане по поводу моей невинности. Одна я тихо деградировала дома, запертая в золотой клетке.
— Ясно, — с толикой разочарования вздохнула я. — Можно, я приеду к тебе в гости на неделе?
— Вит, не очень удобно.
— А на выходных? — отчаянно прошептала я.
— Меня не будет в городе, скорее всего.