Верноподданный (Империя - 1)
Шрифт:
В тот же вечер в огромном зале "Валгалла" состоялось многолюдное открытое собрание, созванное избирательным комитетом свободомыслящих. При энергичном содействии Готлиба Горнунга Дидерих принял меры, чтобы сторонники Гейтейфеля ни в коем случае не стали хозяевами положения. Сам он счел излишним явиться к началу, к программной речи кандидата, и пришел с таким расчетом, чтобы попасть уже на прения. Сразу же в фойе он натолкнулся на Кунце, взбешенного до последней степени.
– Отставной солдафон!
– крикнул Кунце.
– Да вы взгляните на меня, сударь, и скажите, похож я на человека, который должен покорно выслушивать такие вещи?
От
– Пусть бы мне Гейтейфель сказал нечто подобное!
– визжал он.
– Он бы узнал, кто такой Кюнхен!
Дидерих посоветовал майору немедленно подать в суд на Гейтейфеля. Но Кунце не приходилось пришпоривать; он грозился попросту изничтожить Гейтейфеля. Дидериху и это было на руку, он горячо поддакнул, когда Кунце объявил, что если дело так обстоит, то он предпочитает блокировать с самыми отъявленными бунтовщиками, только не со свободомыслящими. Кюнхен и подошедший пастор Циллих нашли нужным возразить ему. Враги империи идут вместе с партией кайзера! "Продажные трусы", - говорил взгляд Дидериха. Майор не успокаивался, он так и дышал местью. Кровавыми слезами заплачет у него вся эта шайка!
– И не позже как нынче вечером!
– пообещал Дидерих с такой железной убежденностью, что друзья застыли в изумлении. Дидерих сделал паузу и огненным оком заглянул каждому в глаза: - Что бы высказали, господин пастор, если бы я публично уличил ваших друзей из свободомыслящих в некоторых махинациях?
Пастор Циллих побледнел. Дидерих обратился к Кюнхену:
– Мошеннические трюки с общественными деньгами.
Кюнхен подскочил.
– Умереть можно!
– воскликнул он в испуге.
– Дайте мне прижать вас к сердцу!
– взревел Кунце и заключил Дидериха в объятия.
– Я простой солдат, - говорил он.
– Пусть оболочка груба, но ядро чистое золото. Докажите, что эти канальи занимаются мошенническими проделками, и майор Кунце друг вам, как если бы мы плечом к плечу сражались под Мар-ла-Тур{384}!
На глазах у майора блестели слезы, у Дидериха - тоже Но и в зале настроение было не менее приподнятым. В сизом от табачного дыма воздухе мелькали поднятые кулаки, тут и там из чьей-нибудь груди вырывались возгласы: "Безобразие!", "Правильно!", "Подлость!". Предвыборная борьба была в разгаре. Дидерих бросился в самую гущу ее с бешеным ожесточением, ибо, как вы думаете, кто стоял впереди президиума, возглавляемого самим стариком Буком, и держал речь? Зетбир, уволенный Дидерихом управляющий! Он, конечно, мстит Дидериху, и его речь сплошное подстрекательство. В самом сокрушительном тоне он доказывал, что доброжелательное отношение некоторых работодателей к подчиненным всего лишь демагогический прием: его цель расколоть буржуазию и толкнуть часть избирателей в лагерь крамольников. Раньше эти же хозяева говорили: "Рожденный рабом рабом останется".
– Безобразие!
– кричали организованные рабочие.
Дидерих, расталкивая толпу, прорывался вперед, пока не очутился у самой трибуны.
– Низкая клевета!
– бросил он в лицо Зетбиру.
– Стыдитесь! Как только я вас уволил, вы примкнули к злопыхателям!
Ферейн ветеранов, предводительствуемый Кунце, заорал дружным хором:
– Подлость! Безобразие!
Организованные рабочие подняли свист, Зетбир показывал дрожащий кулак Дидериху, а тот грозил за садить его в тюрьму. Тут поднялся старик Бук, взял колокольчик и зазвонил.
Когда
– Сограждане! Не давайте пищу честолюбию отдельных личностей, не принимайте его всерьез! Что значат здесь отдельные личности? И даже классы? Речь идет о народе, а народ - это все мы, за исключением правителей. Нам бюргерам - необходимо сомкнуть ряды и не повторять снова и снова ошибки, которая уже была совершена в пору моей юности{385}: не будем обращаться к помощи штыков, всякий раз как рабочие требуют признания своих прав. Ведь оттого, что мы никогда не хотели признать права рабочих, правители забрали такую власть, что и нас лишили прав!
– Совершенно верно!
– Теперь, когда правители требуют увеличения армии, народу, всем нам остается, быть может, последняя возможность отстоять свою свободу. Ведь нас вооружают только для того, чтобы поработить. Рожденный рабом рабом останется - это говорят не только вам, рабочим, это говорят всем нам правители, чья власть с каждым днем обходится нам все дороже и дороже!
– Правильно! Браво! Ни одного солдата, ни одного гроша!
Под гул одобрительных возгласов старик Бук сел. Дидерих, готовый дать решительный бой и уже заранее обливаясь потом, еще раз обшарил взглядом зал и нашел Готлиба Горнунга, который дирижировал поставщиками материалов для памятника кайзеру Вильгельму. Пастор Циллих расхаживал по рядам среди христианских отроков, члены ферейна ветеранов сосредоточились вокруг Кунце, и Дидерих выхватил меч из ножен.
– Исконный враг снова поднимает голову!{386} - крикнул он, презрев смерть.
– Мы называем изменником фатерланда всякого, кто отказывает нашему несравненному кайзеру в...
– А-у! У-y!
– загудели изменники фатерланда, но Дидерих, под залпы рукоплесканий благонамеренных, продолжал кричать, хотя голос у него то и дело срывался:
– Один французский генерал потребовал реванша!
Кто-то из сидящих в президиуме спросил:
– А большой куш он получил из Берлина?
Раздался смех. Дидерих судорожно бил руками в воздухе, точно хотел подняться и полететь.
– Сверкающие стены штыков! Кровь и железо! Воинственные идеалы! Сильная монархия!..
Трескучие фразы бряцали, ударяясь одна о другую, под исступленный рев благонамеренных.
– Твердая власть! Оплот против трясины демократии!
– Вулков, вот наш оплот!
– крикнул тот же голос из президиума.
Дидерих быстро оглянулся, он узнал Гейтейфеля.
– Вы хотите сказать, что правительство его величества.
– Тоже оплот!
– сказал Гейтейфель.
Дидерих, тыча в него пальцем, крикнул в крайней ажитации:
– Вы оскорбили кайзера!
– Провокатор!
– взвизгнул за его спиной Наполеон Фишер, это был именно он. Его товарищи осипшими голосами подхватили:
– Провокатор! Провокатор!
– Они вскочили и грозным кольцом обступили Дидериха.
– Опять он за старое! Ему хочется еще одного посадить за решетку! Вон!
И Дидериха схватили за шиворот. С перекошенным от ужаса лицом он ворочал шеей, зажатой мозолистыми руками, и сдавленным голосом молил председателя о помощи. Старик Бук пришел на помощь, он усиленно звонил в колокольчик и даже послал нескольких молодых людей на выручку Дидериху. Как только Дидериха отпустили, он поднял руку и обличительным перстом указал на старика Бука.