Верность любви
Шрифт:
В их деревне танцовщиц не уважали, это занятие считалось неблагопристойным, и девушка поделилась своими соображениями с Кайлаш. Та со смехом ответила:
— О нет! Настоящие танцы — это божественный ритуал. Как цветок раскрывает солнцу свои лепестки, так женщина способна раскрыть в танце свою истинную прелесть и красоту!
Через неделю после свадьбы Тулси перебралась на женскую половину дома. Теперь муж уже не проводил с ней всю ночь, а приходил только для совершения интимного ритуала. Впрочем, он редко покидал ее раньше чем через два-три часа, которые были полны сладкого познания неизведанного.
Скоро Тулси с нетерпением
Сначала ей было приятно доставлять удовольствие мужу, потом она тоже начала испытывать наслаждение и встречала Рамчанда, изнывающая от предвкушения сладострастных игр, в одних золотых украшениях, раскрываясь ему навстречу подобно тому, как раскрываются лепестки цветка, жаждущие, чтобы пчела испила их волшебный нектар. Супруги подолгу и с большим удовольствием предавались любовным утехам.
Если бы у девушки спросили, любит ли она мужа, она бы, не задумываясь, ответила «да». Он был умен, красив и добр, дарил жене подарки и знал, как доставить ей наслаждение.
Когда по прошествии двух месяцев после первой ночи Тулси все еще не обнаружила у себя признаков беременности, Кайлаш озабоченно произнесла:
— Нужно посоветоваться с астрологом: пусть определит благоприятное время для зачатия.
Тулси опустила ресницы. Муж приходил к ней каждую ночь и совершал ритуал по два, а то и по три-четыре раза. Конечно, она с великой радостью примет его в любое время…
Днем Рамчанд почти не общался с женой — у него не было на это времени. Он никогда не спрашивал совета ни у Тулси, ни у Кайлаш; женщины знали только то, что он занимается торговлей — от ковров до золота и слоновой кости. Иногда, когда в дом приходили люди, Тулси присоединялась к ним и сидела вместе с гостями и мужем, но никогда не вступала в беседу.
При виде молодой супруги Рамчанда гости щелкали языком от восторга и выражали почтительное восхищение. Красота Тулси расцвела, в ней появилась ярко выраженная чувственность, что подчеркивалось и изысканными украшениями, и дорогой одеждой.
Днем молодая женщина примеряла наряды, угощалась лакомствами, купалась в бассейне, качалась в саду на качелях, любовалась цветами, училась играть на ситаре и танцевать. Когда ей хотелось поболтать, она шла к Кайлаш: несмотря на разницу в возрасте, женщины стали закадычными подругами. Они вместе ходили за покупками, советовались друг с другом о том, что приготовить на ужин, как лучше украсить комнаты. Иногда женщины посещали храм Кали, приносили богине красные цветы и возжигали свечи. С некоторых пор Тулси относилась к этой богине с особым почтением.
После того, что пришлось испытать в родной деревне, Тулси была в восторге от новой жизни. Из родных она вспоминала только дядю Чараку, ибо знала: он единственный искренне порадовался бы за нее.
Судя по всему, муж был доволен ею — это доказывали и его подношения, и частые ночные свидания. Тулси казалось, что впереди у нее много светлых, радостных, счастливых лет, полных веселья и солнца, молодости и любви.
Глава V
Далекая страна встретила Анри неприветливо и сурово. Темная вода у побережья казалась взбесившейся, листья пальм неистово метались на ветру, вдобавок хлестал бесконечный ливень. Лагерь, куда их привезли, был фактически затоплен, размытые дороги превратились в месиво из глинистой грязи.
Сильно измученный трудностями пути, дикой качкой, плохой водой, скверной пищей, Анри просто не мог поверить, что может быть еще хуже. Палубу корабля, на котором они немыслимо долго добирались до Индии, без конца заливало водой, высушить одежду было негде, кормили один раз в день солониной и сушеным горохом и беспрестанно заставляли работать.
Пондишери был основан как французская колония сравнительно недавно, во второй половине прошлого века, и делился на две части. В первой возвышались дворцы генерал-губернатора, его приближенных и местной знати, во второй теснились хижины индийской бедноты. Корабли бросали якорь в полулье от берега, ибо здесь никогда не стихал ветер, а дальше пассажиров везли на плоских индийских суденышках.
В лагере вновь прибывшим позволили вымыться, выдали чистую одежду, накормили вареным рисом и пресными лепешками. За время пути Анри познакомился с товарищами по несчастью. Среди отправленных в Индию осужденных не было закоренелых преступников и отъявленных негодяев, и молодой человек надеялся, что не найдется и таких, кто выдаст его тайну.
Рано утром будущих солдат выводили на плац и целый день обучали военному искусству. Заключенных содержали отдельно от остальных, им не платили жалованья и на ночь запирали под охраной французов или индийских наемников — сипаев. С одним из них, толковым, улыбчивым индийцем по имени Чарака, Анри почти подружился.
Чарака успел выучить несколько десятков французских слов и мог с пятое на десятое понять Анри. Уму и памяти молодого человека требовались занятие и пища. У него возникла мысль изучить новый язык, и он решил почаще беседовать с индийцем — в основном по ночам, под шум бесконечного дождя, когда другие спали.
Вскоре Анри удалось постичь логику и строй хинди. У него был живой ум, великолепная память и врожденная способность к языкам. Молодой человек понимал: для того чтобы насладиться красотой нового языка, ему понадобятся мучительное трудолюбие, большое напряжение, работа воображения и рассудка. Восемь падежей, три числа, богатейшие синонимические ряды! Этот язык был гибким, как лоза, и певучим, как музыка! [6]
Чарака рассказал, что он родом из деревни под названием Бала, где остались его жена и две дочери. Как ни странно, больше всего он волновался не за них, а за племянницу, красивую и скромную девушку по имени Тулси, которой нелегко жилось в родной деревне. Насколько понял Анри, дело было в каких-то религиозных предрассудках. В целом Чарака был доволен своим нынешним положением, хотя платили значительно меньше обещанного, да и война оказалась вовсе не героической, а непредсказуемой и жестокой штукой.
6
Хинди XVIII века во многом отличался от нынешнего, вобравшего в себя особенности языков, на которых говорили колонизаторы.