Верность Отчизне. Ищущий боя
Шрифт:
Прилетел он только на следующий день. Я сразу заметил, что у него подпалены брови и волосы.
— Эх, Вано, куда же ты делся? — спросил он, обнимая меня.
Оказывается, он тоже потерял меня из виду. И по неопытности, как и я, не знал толком, что следует делать. Вдруг он заметил, что к линии фронта летят несколько «ЯКов».
— Думаю: раз наши, значит, моя помощь пригодится. Хоть одного фашиста, да собью! Да вот обида — противник увидел нас и ушел. А я отвернул от «ЯКов» — решил вернуться на аэродром — и заблудился. Сел в Россоши:
— Где тебе чуб и брови подпалило?
Вано с досадой махнул рукой.
— Торопился в полк, перезалил мотор. При запуске лишнее горючее вылилось, пламя из выхлопных патрубков в лицо ударило. Но это пустяки. Говори скорее, как ты?
Я рассказал ему о налете на аэродром, о встрече с противником. А вскоре нас с Габунией вызвал майор Солдатенко. Зная благородный, горячий характер Габунии, командир понял, что мой ведущий нарушил дисциплину из лучших побуждений. Как всегда, наш командир отнесся к нему не по-казенному и никаких взысканий на него не наложил. Он долго говорил с нами, строго предостерегая от ошибок, учил не отрываться друг от друга в воздухе. Его внушение я запомнил навсегда. Отпуская нас, он сказал дружески:
— Все дается опытом. Пройдете школу боев — станете хладнокровней и рассудительней.
Зато потом за нас взялся Сапсай:
— Мне из-за вас от командира крепко досталось. Работало бы радио, вам бы своевременно подсказали. А то действовали вы, как слепые котята. Один улетел, другой здесь вертелся. Пора бы знать: чтобы не быть глухим в воздухе, связывайся по радио еще на земле!
Сапсай несколько дней буквально не отходил от нас, придирчиво следя за нашей тренировкой.
С тех пор мы с Габунией заранее обо всем договаривались и еще старательнее готовились на земле.
ПЕРЕСЕКАЮ ЛИНИЮ ФРОНТА
Первые числа апреля 1943 года. На фронте затишье. Однако нам по-прежнему приходится отражать внезапные налеты и вести воздушную разведку. Вылет на разведку — сложная и ответственная задача. Главное — своевременно добыть и доставить сведения. Это было нелегко: враг тщательно соблюдал маскировку и мог внезапно открыть зенитный огонь и атаковать в воздухе. Приходилось все время менять тактику, методы и способы ведения разведки.
В полку идет напряженная боевая работа и учеба. Начали готовиться к сопровождению штурмовиков и бомбардировщиков.
Майор Солдатенко сказал:
— Перед полком поставлена задача: надежно прикрыть «ИЛы». Они будут наносить бомбо-штурмовой удар по скоплению войск противника в районе южнее Белгорода. На сопровождение полетим всем полком. Для нас эта задача новая, а времени на подготовку мало. Но договориться обо всем со штурмовиками на земле успеем.
Вот мы с Габунией и дождались своей очереди: будем выполнять ответственное задание.
Во всех деталях изучаем маршрут. Штурман полка капитан Подорожный инструктирует и придирчиво проверяет нас.
Солдатенко напутствует:
—
Все спешат к самолетам. Габуния кричит мне:
— Смотри в оба, Вано!
Иванов в последний раз проверяет машину.
— Ну, Витя, — говорю я, — лечу! Скорей, скорей парашют!
Он быстро достает парашют из кабины, расправляет лямки, помогает его надеть. Волнуюсь, спешу и никак не могу застегнуть лямку. Заглянув в лицо, Виктор спрашивает:
— Что, на задание?
— Да-да, летим всем полком!
Он добродушно усмехается, говоря свое обычное:
— Аппарат готов к полету! — И добавляет: — Не волнуйтесь: сядете в машину — порядок будет.
И правда, как только я сел в самолет, сразу появилась уверенность и я стал спокойнее.
Проверяю кабину. Слежу за тем, чтобы вовремя запустить мотор и по сигналу подняться в воздух одновременно с летчиками нашей эскадрильи.
Приближаемся к линии фронта. Не выпускаю из виду самолет Габунии, осматриваю воздушное пространство. Мельком поглядываю на штурмовиков, на землю.
Под нами — однообразная степь. Боевой порядок ничем не нарушен: значит, обстановка спокойная.
Вдруг перед глазами появились клубы черного дыма, огненные разрывы. Сразу я не понял, что это такое. Но тут же догадался: перелетаем линию фронта — стреляют немецкие зенитки. Мелькнула мысль: «Вот оно — пекло!»
Нет ли вражеских самолетов? Нужно быть готовым к любой неожиданности. И я все время верчу головой, внимательно оглядывая воздушное пространство.
Но вертеть головой надо с толком, а я в этом сложном для меня тогда вылете делал много лишних движений. Да и вниз любопытно было посмотреть: что же на земле происходит? Ведь я впервые перелетал линию фронта.
Наши истребители стали делать сложные перестроения. Все пришло в движение. «Как наши заметались!» — подумал я. Только потом я понял, что они выполняли противозенитный маневр. А в ту минуту по неопытности решил, что появились истребители противника, и стал делать то же, что и остальные летчики, думая только об одном — как бы не оторваться от Габунии, не потерять его. Закрутился так, что уже не представлял себе, где мы находимся. Но твердо помнил одно: если оторвешься от группы и останешься один, держи курс на восток и уже вне района боя восстанови ориентировку.
Еще больше стало разрывов зенитных снарядов. Да тут им и числа нет… Вероятно, внизу цель. Так оно и было. «Ильюшины» начали снижаться. Не успел я оглянуться, как штурмовики развернулись и взяли курс домой. Я даже не разглядел цель, только видел взрывы и клубы черного дыма.
Снова пересекаем линию фронта. В голове у меня сумбур. Суечусь: то туда посмотрю, то сюда. Даже за приборами, контролирующими работу мотора, некогда следить. На слух чувствую, что мотор работает хорошо. Все заслоняет одна мысль — прикрыть ведущего, вовремя помочь.