Верность Отчизне
Шрифт:
«Не могу пожать вам руку, зато могу заверить, что снова войду в строй и буду служить в авиации до конца своих дней».
Свое слово майор Солдатенко сдержал. До войны он служил в части, был командиром — обучал и воспитывал молодых летчиков. Мы узнали, что он был делегатом XVIII съезда партии. С первого дня войны командует полком и доблестно воюет, показывая пример храбрости, мужества, летного мастерства.
Короткий рассказ о подвигах майора Солдатенко произвел на нас огромное впечатление.
— Вот какой у нас командир, — говорили мы с гордостью, —
С того дня мы стали еще больше уважать его, еще старательнее, ревностнее выполнять все его указания.
С нескрываемым волнением слушал наш командир сообщения о боевых действиях на берегах Волги.
И вот однажды — это было 19 ноября 1942 года — свершилось то, чего все мы так ждали. Наши войска в районе Сталинграда перешли в наступление. О наступлении сообщалось «В последний час» — так с ноября 1941 года назывались внеочередные радиопередачи.
Позже узнаем, что войска трех фронтов прорвали оборону противника и окружили трехсоттысячную армию. Немецкое командование тщетно пытается помочь группировке выйти из окружения. Наша авиация уничтожает транспортные и бомбардировочные самолеты противника. Фашистский воздушный флот теряет отборные кадры.
Мы столпились у карты. Майор Солдатенко с горящими глазами сам передвигал флажки на карте, глядя на места, где еще недавно воевал полк.
Старший инженер
Нам предстояло в наикратчайший срок изучить, а затем отлично освоить новые самолеты. Погрузились мы в занятия с головой.
Крепкая дружба завязалась у нас с техниками и механиками самолетов. В газетах их называли неутомимыми тружениками. Так оно и было. Мы изучали материальную часть по «живым» самолетам, и техники, не жалея сил, старались сделать все, чтобы мы как можно лучше знали самолет — одноместный истребитель «ЛА-5» конструкции Героя Социалистического Труда Семена Алексеевича Лавочкина.
С механиком самолета, комсомольцем сержантом Виктором Ивановым, я очень подружился. Помогая ему готовить материальную часть, я как бы входил в его роль и благодаря этому еще глубже изучал самолет.
Много с нами занимался старший инженер полка коммунист Фрайнт — опытный, знающий специалист, настоящий энтузиаст своего дела. В полку он с первого дня войны. Умело и грамотно руководил инженерно-авиационной службой. Материальную часть самолета и мотора, эксплуатацию самолета знал отлично. В боевой обстановке он так умел наладить работу, что самолеты никогда не подводили летчиков в воздухе. Имел правительственные награды.
— Летно-тактические данные «ЛА-5» лучше, чем данные «фокке-вульфов», «мессершмиттов» и всех немецких истребителей. А чтобы из него все выжать, надо хорошо его знать. Надо умело его эксплуатировать и на земле и в воздухе, — повторял он, — чтобы в бою чувствовать дыхание самолета и по кабине не шарить.
Он сам все показывал, объяснял нам — настойчиво, терпеливо, никогда не раздражаясь. Говорил спокойно, и только легкое подергивание головы —
— Душа человек наш инженер, — с восхищением говорил Габуния.
— Оседлайте технику, — любил повторять старший инженер, — и она покажет чудеса.
А после занятий нередко напоминал нам:
— Не забудьте: «ЛА-5» сложнее, чем «И-16», и требует еще более тщательного изучения. Если что непонятно — обращайтесь ко мне. Днем и ночью обращайтесь. Всегда помогу.
В конце декабря мы собрались у самолетов — сдавали зачеты по материальной части. Инженер полка со всей строгостью проверял наши знания и остался доволен: мы так упорно и старательно готовились, что почти все летчики сдали зачеты на «отлично». Теперь нам предстояло закрепить свои знания в учебных полетах.
На ивановском аэродроме
Мы с нетерпением ждали, что вот-вот на аэродроме приземлятся самолеты для нашего полка. Но их все не было. И мы заметили, что наш командир чем-то озабочен и даже встревожен.
Оказалось, получен приказ о нашем перебазировании в Иваново, где нам, как говорили, снова предстоит переучиваться. Командир стремился на фронт, и, разумеется, такое промедление его до крайности огорчало. Нас также: неужели не придется воевать на «ЛА-5», материальную часть которых мы так тщательно изучили?
Несколько дней командир провел в хлопотах. И наконец радостная весть! В Иванове мы получим «Лавочкиных». Командир успокоился, а мы все теперь уже радовались, что поедем в Иваново и оттуда вылетим на фронт на наших самолетах.
И вот мы в Иванове. Узнаем, что здесь переучиваются на «ЯКах» французские летчики эскадрильи «Нормандия» под командованием Жана-Луи Тюляна.
Четырнадцать отважных французских летчиков и пятьдесят восемь механиков прилетели из Алжира через Иран к нам в страну, чтобы сражаться с нашим общим врагом — немецкими фашистами. Летчикам было разрешено выбрать любые самолеты. Они выбрали самолеты советского производства. И, стремясь скорее попасть на фронт, усиленно тренировались. Мы следили за их полетами и говорили:
— Молодцы! Летают отлично. Может, рядом будем прикрывать наши наземные войска, бить воздушного врага.
Возможно, что потом мы и встречались в воздухе, когда вели бои с фашистами на Воронежском фронте.
На аэродроме мы не отходили от «Лавочкиных». Мощные тупоносые машины стояли в ряд. Все они на вид одинаковы, но у каждой свои особенности, неуловимые с первого взгляда.
Мне очень нравились новые самолеты — я не мог на них наглядеться.
Мои учителя и наставники воспитали во мне чувство глубокого уважения к машине, и я привык относиться к самолету, как к живому существу, — мне казалось, будто он всем своим видом говорит: «Изучишь меня — буду служить тебе. Станешь относиться небрежно — накажу». Я всегда помнил о том, сколько мысли и труда вложили в него конструкторы, инженеры, техники, рабочие, особенно сейчас, в дни войны. И тщательно готовился к полетам.