Верность памяти
Шрифт:
— Деньги… — скромно напомнила она.
— Деньги будут. Вот выяснится, кому и зачем они нужны… А пока давай выпьем и поговорим как разумные люди… Деньги у меня есть. Да и почему бы им не быть?
— Я рада, что вы меня поняли, — возликовала она.
— А вам, Маришка, не след бегать в октябре в старой курточке. Еще застудите кое — что…
— Папаша Михал! — вскричала она, залившись краской.
— Зовите меня просто Михалом. Мне это будет очень приятно. И купите себе пальто из английского сукна. Купите себе все, что нужно, — я оплачу.
С трудом подавив нахлынувший на нее прилив ликования, Мария
— Вот такая вы мне больше нравитесь, Маришка. Я вижу, вы умница. Плюньте на политику, и давайте наслаждаться жизнью, ведь господь бог создал нас для того, чтобы мы наслаждались ею…
— Мне лично ничего не надо, — попыталась увести его со скользкой, таящей для нее опасности дорожки Мария.
— Да я знаю, Маришка… Идеалисты, социалисты, коммунисты — все стремятся запустить руку в наш карман. Конечно, в этом мире много соблазнов, особенно для молодежи. И я вас понимаю, Маришка. У кого ничего нет, тому многого хочется. Но теперь у вас будет все, Я одену вас в шелка и бархат.
Она представила себе, как этот старый ящер с налитыми кровью глазами одевает ее в разные тряпки, и ее охватила ярость. Она схватила рюмку и не раздумывая плеснула через плечо. Пусть это будет ее маленькая месть этому богачу и скряге. А впрочем, он не исключение. Все соседи под стать ему — такие же алчные и трусливые сластолюбцы. И в этот момент ее осенило: вот как надо вести себя с ними! Сначала ты просишь, потом делаешь вид, что растеряна, краснеешь от стыда, потом прикидываешься, будто обдумываешь предложение, а потом… потом наносишь удар.
— Вам, папаша Михал, самое время думать о душе, а не о молодых девушках, которые годятся вам во внучки, — посоветовала она виноделу, посмотрев на него свысока. — А теперь шутки в сторону. Я пришла к вам не вино распивать, а забрать десять тысяч. Чтобы завтра же они были…
— Что?! — воскликнул он, и даже при свете свечи она заметила, как побагровело его лицо.
— Со мной всегда можно договориться, папаша Михал. Не можете завтра, так я приду послезавтра. Но тогда уж не говорите, что не успели приготовить деньги.
— Ты еще мне будешь приказывать?! — прохрипел винодел, отшвырнув прибор для дегустации на пол, и вино обрызгало Марии чулки.
— Папаша Михал, это не я, а война вам приказывает. Итак, послезавтра от половины первого до часа я приду к вам, а вы приготовите конверт с десятью тысячами.
— Кусочек — то немалый! — воскликнул винодел и сжал кулаки.
— Желаю вам приятного ужина, — сказала Мария, приветливо поклонившись, и встала.
— А что, если я не дам денег? — задал вдруг вопрос винодел.
— Тогда вам конец. Умрете, и ни одна собака вас не пожалеет… Прощайте, папаша Михал!
Мария мельком взглянула на полковника, который курил, наслаждаясь проплывающими за окном пейзажами, и улыбнулась нахлынувшим на нее мыслям. Да, ему — то скупость беланских виноделов известна лишь понаслышке, а она убедилась в этом воочию, выколачивая из них деньги. Боже, как она тогда ненавидела этих скряг!
10
Гавлик не питал никаких иллюзий относительно того, что ему удалось укротить воинственную директоршу. Не так — то это просто, да и особым педагогическим даром он не обладал. К тому же и директоршу
Нет, тот офицер, конечно, не был пределом совершенства, но он был человеком замечательным, и Гавлику очень хотелось походить на него. Из — за него, собственно, двадцать семь лет назад Гавлик оставил работу в строительстве и пошел учиться в военную академию, а потом служить в войска.
Приятели над ним смеялись:
— Руда, ты же участник Словацкого восстания, партизан. Бумаги у тебя в порядке, и награды имеются… Стоит тебе только заикнуться, и тебя назначат руководителем предприятия.
А Гавлик стал офицером. Через год исполнится тридцать лет, как он надел форму. И все эти годы примером для него оставался тот словацкий офицер…
Разведдозор обошел северные склоны Троицы и начал спускаться к Подгради. Первым шел Лубелан, в десяти шагах за ним следовал Кубович, а Гавлик замыкал группу.
— Пан десатник, не забывайте соблюдать дистанцию десять шагов! — прикрикнул на него четарж Кубович.
Направляясь на восток, разведчики предполагали выйти к слиянию двух рек. Пробирались осторожно. Для разведчиков это было делом привычным, а для Гавлика — все в новинку. Разведчики понимали друг друга без слов, даже темнота им не мешала. Гавлику же лишь оставалось надеяться, что его в случае необходимости обо всем проинформируют.
— Опять ни души, — буркнул себе под нос Кубович, и десатник понял, что это сказано для него, что таким образом бывалый разведчик информирует его, новоиспеченного командира. — Если бы здесь были боевые немецкие части, они бы уже давно заняли эту территорию.
— Они попытаются взять нас в кольцо, — предположил Гавлик, — но мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть.
— Такой войны, наверное, сам господь бог не припомнит, — проговорил свободник и вытер рукавом автомат с коротким стволом.
— Пойдем дальше? — спросил Гавлик.
— Как хотите, пан десатник, — откликнулся четарж. — Здесь вы командуете.
Гавлик хотел было возразить, но воздержался: если он рассорится с разведчиками, то к реке они наверняка не попадут.
— Не я же назначал дозор, — заметил он миролюбиво. — Я понимаю, что вам, четарж, неприятно…
— Вовсе нет, — перебил его Кубович довольно неучтиво. — Я до сих пор не затрагивал этой темы: ждал, пока вы сами об этом заговорите.
— Значит, и вы об этом думали… Вам неприятно, что меня, низшего по званию, назначили старшим…