Вернуть наследие

Тори Ева

— Потому что вы не хотите, чтобы я уходила, — прошептала и прикусила мочку его уха. Повернувшись к нему спиной, я медленно села к нему на колени и опрокинулась к нему на грудь. Слегка прогнулась в спине, наблюдая за его реакцией. Вдруг одна его ладонь скользнула по моему животу и плавно поднялась вверх. Он крепко сжал мою грудь, смотря мне в глаза. Другая его рука стала плавно опускаться вниз. Когда его пальцы коснулись краешков кружевных трусиков, я соскочила с его коленей и виляя бедрами, направилась к кровати. Присела на нее и соблазнительно провела ногой по ковру. Резерфорд не отставал — он пошел следом за мной. Прикусив

губу, я еще раз осмотрела его тело, не веря в то, что он не прогнал меня. Не веря в том, что это действительно сейчас произойдет.

Мастер опустился на колени передо мной и нежно взял одну мою ногу. Умелыми поцелуями он стал подниматься выше, сводя меня с ума. Чем выше прикасались его горячие, влажные губы, тем острее я все воспринимала. Мужчина навис надо мной, оставив без самого сладкого.

— Поцелуй меня, — прошептала, почти умоляя его. — Пожалуйста.

— Ты так этого хочешь? — проникновенно спросил он хриплым голосом.

— Я мечтаю об этом уже так давно, — всхлипнула, положив ладонь на его щеку. Большим пальцем прикоснулась к его шраму, пересекающий глаз. Это словно побудило его действовать дальше, если он и сомневался. Мужчина нагнулся и поцеловал меня страстно и желанно. Так, как однажды целовал не по своей воле. Я простонала ему в губы, выгибаясь навстречу. Мурашки пробежали по моей коже. Одну ногу я закинула ему на бедра, вжимаясь в его тело. Мне безумно хотелось почувствовать его полностью в себе.

— Поспи, Кристалл, — оторвавшись от моих губ, хрипло сказал Резерфорд.

— Что? — не поняла я. А потом мое сознание помутнело и я провалилась в темноту.

Просыпалась тяжело и болезненно. В голове шумело, а первая мысль была: «Тролль, гад, обманул».

— Ммм… — потянулась, не припоминая, с каким пор моя кровать стала такой огромной.

— Доброе утро, — послышался рядом голос мастера. Перед закрытыми глазами промелькнули картинки-воспоминания вчерашнего позорного вечера. Хотелось провалиться сквозь пол… — Видимо, не доброе, — в его голосе послышалась явная насмешка.

— Простите меня, — всхлипнула, уткнувшись в подушку носом. Мне ничего не ответили, от чего я почувствовала себя еще ужаснее. Пролежала я так немного, воздуха становилось катастрофически мало. Постепенно тошнота и головная боль стали отступать и поняла, что тролль-то не гад! Решив, что молчание — знак того, что тебя выпроваживают не только комнаты, но и из своей жизни, я откинула одеяла и не глядя на рядом лежащего Резерфорда в одних штанах и книгой в руках, завернулась в одеяло и свесила ножки с кровати.

— Далеко собралась? — я удивленно оглянулась на мастера, который насмешливо наблюдал за мной. Невольно мой взгляд опустился на его штаны, и я вспомнила… вспомнила абсолютно все. Покраснела и быстро отвернулась.

— Очевидно, что спешу покинуть вас и больше не попадаться вам не глаза. Ну, и еще Амалия же может к вам прийти. Вы же, вроде как, вместе… — пробубнила и попыталась подняться, но одеяло осталось на кровати и теперь я стояла в одном нижнем белье, в котором пришла вчера к нему. Тут же обхватила себя руками и села обратно.

— Во-первых, я не хочу, чтобы другие преподаватели увидели, как из моей комнаты выходит адептка. Во-вторых, меня откровенно бесят слухи о нас с Амалией, — в голосе почувствовалось явное раздражение и злость. — Я не обязан отчитываться.

— А в-третьих? — буркнула, не оборачиваясь.

— А

в-третьих, полежи, подумай над своим поведением.

— Еще чего, — хмыкнула и гордо поднялась. Продефилировала перед ним по всей комнате, собирая свои раскиданные вещи. — Пусть все видят, что у мастера Резерфорда насыщенная личная жизнь. К нему и госпожа Амалия Кастро заглядывает, и адептка Гвиницелли пристает. Не мужчина, а мечта!

— Села быстро на кровать, — строгий голос бывшего вояки подействовал беспрекословно. Правда, села я не на кровать, а на вблизи стоящее кресло. Вспомнила, что вытворяла на нем вчера, но не позволила эмоциям взять вверх. — Я сказал, что ты останешься здесь. Когда решу, что тебе пора, тогда и уйдешь.

Мы замолчали. Мастер уткнулся в книгу, а я себе под ноги. Было ужасно неловко и стыдно, я не знала, как вести себя… Но с другой стороны, он ведь меня не прогоняет? И вчера не прогнал. Я помню, что он желал меня. Его поцелуи горят на моем теле, словно ожоги. Да и мужской орган, в конце концов, выдал его с головой! Уставшее тело после алкоголя требовало постели. Плюнув на все, я решила снова прилечь. Хитрая мысль посетила голову — я подошла к кровати со стороны, где лежал Резерфорд. Он вопросительно выгнул бровь, наблюдая за мной. С грацией кошки я перекинула сначала одну ногу через него, с удовольствием понаблюдала за его напряжением, а потом перекинула вторую ногу и плюхнулась, завернувшись в одеяло.

— Мастер, почему вы меня не выставили за дверь?

— Молодая, безумно красивая, умная девушка пришла к холостяку в его нору в шикарной нижнем белье, пьяненькая и влюбленная. Как здесь можно устоять? — проговаривал он спокойно. Любоваться на него такого: домашнего, расслабленного, с книгой в руках — было выше моих сил…

— И вы, значит, не устояли. Слабо верится, мастер, — фыркнула надменно.

— Да. В этом был мой спортивный интерес.

— Зацеловывали вы меня тоже ради спортивного интереса?

Повисло неловкое молчание. Мне показалось или Резерфорд действительно обескуражен? Нарушил тишину стук в дверь.

Резерфорд косо глянул на меня, а я испуганно на него.

— Просто молчи и не показывай свое лицо, — прошептал он, накрыв меня с головой в одеяло. А мне стало по-настоящему страшно, вдруг это ректор? Вдруг кто-то узнал, что я здесь?

Резерфорд открыл.

— Этан, доброе утро! — послышался сладкий голос Амалии. Меня это жутко взбесило и я со стоном повернулась, раскрывая одну оголенную ногу. Мое лицо осталось незамеченным — только ноги. Молчание. — Ты… ты не один?! — сипло спросила женщина. Резерфорд обернулся, чтобы оценить обстановку. В его поле зрения тут же попала моя оголенная нога и то, что находится чуть выше. Благо, я была в нижнем белье.

— Как видишь, — выдохнул Резерфорд вроде как с досадой.

— Паршивец, — прошипела злобно Амалия. Она замахнулась на мужчину, но дать пощечину так и не сумела — он поймал ее руку в полете. Женщина испуганно всхлипнула.

— Я не давал тебе никаких поводов на что-то надеяться и был с тобой всегда предельно честен. Думаю, я не заслужил подобной реакции на новость о том, что у меня все же есть личная жизнь, — говорил он холодно и проникновенно. В его тоне слышалась скрытая угроза, он не из тех, кто будет позволять женщинам так с собой обращаться. Он галантен, интеллигентен и примет пощечину, когда действительно ее заслуживает.