Вернуться 3
Шрифт:
— Готов? Начальник! — язвительно и бодро прозвучал голос ветерана.
— Ох, дед, ну давай! — перед Германом старый человек, хотя легенда, так что поосторожней с дедулей надо…
Через пару дней, после их первой встречи на татами, Герман решил сам попробовать сойтись в бою с ветераном СМЕРШ-а. Конечно, со всем уважением к дедуле. Детский сад… Но интересно же!
Много чего было написано, много чего рассказано, но вот легендарный ножевой бой СМЕРШ-а Герман в живую никогда не видел, так что попросил
Оба вышли на татами, сжимая в руках выглядевшими очень опасно клинки. Ветеран держал нож в правой руке обычным хватом, а Герман — обратным.
Да нет, конечно, это были резиновые макеты ножей. Еще не хватало кого-то порезать или, не дай бог, убить.
— Вших, вжух, — дед может и старый, но ножом работал — загляденье.
Матвей выжидал, а Герман пошёл вперёд, тут же нарвавшись на еле заметный удар кончиком клинка в горло. Но среагировал, сдвинувшись в сторону. Получил бы дедуля, любимый удар с разворотом в прыжке — пяткой в «солнечное сплетение» — подставился старый, но её надо уважать.
Шаг назад, тут дед пошел в атаку, сдвинувшись по ковру будто молодой, и пошел шиковать воздух перед Германом, который всё время сдвигался в разные стороны, чтобы не попасть под удар.
Старый, старый, а бил то клинком, то лезвием ножа.
Суставы, сухожилия, горло, глаза, «солнечное сплетение» и т. д.
Любой подобный удар настоящим клинком привёл бы к тяжким телесным повреждениям, большая часть которых сделала бы человека инвалидом на всю жизнь; либо привёл бы к скорой или немедленной смерти.
Герман был разочарован, но в какой-то степени — рад. Ничего прямо такого — легендарного, но ветеран реально показывал класс с большой буквы!
Что-то было для него новеньким, а что-то — ему показывали Петров и Глотов. Так что баловство это, хотя поучиться у деда стоит.
— Дед, да ты, лучший! — Герман заблокировал поднятой правой ногой, согнутой в колене, правую руку деда, когда тот пытался провести тычковый удар в шею.
«Вот жук!» — восхитился Герман, когда ветеран тут же перекинул нож в левую свободную руку и тут же попытался всадить нож в печень противника.
Бьющая рука была поймана в захват обеими руками, несильный удар пальцами левой ноги в сплетение — сбить дыхание. А потом ветерану вывернули левую руку с ножом, взял на «болевой»; короткий ударом основанием правой ладони по тыльной стороне ладони деда — нож выпал.
— Ох! Старый стал, сынок, — проворчал старик, согнутый в поясе и наклонённый вперёд с вывернутой левой рукой. Ощущая, как сухожилия его левой руки натянуты до предела. Легкое движение со стороны Германа — они порвутся.
— Да нет! Был бы другой — убил бы, — улыбнулся Герман, возвращая деда в нормальное положение. — Меня… сложно!
Матвей с оханьем втянул воздух, выбитый ударом ноги в грудь.
— Спасибо, мастер! — Герман поклонился на японский манер и покинул зал, отправившись в душ.
—
— Не ворчи, старый! — рассмеялся Глотов. — Его тут у нас никто положить на татами не может. Если сам не ложится, — хохотнул. — Это он с тобой один на один вышел. А со мной и другими инструкторами он предпочитает со всеми вместе драться: один против всех, — уточнил глава СБ.
— И как? — не очень поверил в это Матвей Сергеевич.
— И как… Да никак! Валяет нас по всему татами, — потер грудь Глотов, вспомнив, как в последний раз получил любимый Германом удар — с «вертушки» назад правой ногой. — Ногами бьет, больно…
Сколько не пытался Глотов увернуться или защититься — пока не получалось. Слишком быстрый был его начальник, а удары — чудовищные по силе. Сильно подозревал, что это ещё не всё, что Герман может показать.
Что-то с Германом было не так, совсем — не так! Всё чаще возникал вопрос, который он же от себя гнал: а человек ли он на самом деле?..
Чудовищная реакция и такая же чудовищная — физическая сила.
Как-то сам видел, когда поздно приехавший Герман позанимался в почти пустом зале, а потом подошел к самому тяжелому боксерскому мешку и врезал сначала рукой.
Мешок подлетел чуть ли не к потолку, а потом рухнул вниз… чуть не порвав толстую цепь, на которой он висел. Затем любимый удар Германа в прыжке с разворотом правой ногой назад — мешок повторил свой прошлый путь. И тут же аналогичный удар, но другой — левой ногой. Показывая высокий класс владения обеими ногами равнозначно.
Как только Герман ушел в душ, то Глотов попробовал сделать что-то подобное, но понял, что ему это чисто физически не подвластно.
Тогда поделился своими мыслями с Петровым на предмет ненормальности их работодателя, особенно после убийства Якутёнка и эпического задержания троих киллеров.
— Ты бы поменьше это обсуждал… — мрачно глянул на него друг. — Сам всё вижу, у самого вопросы, только… Он слишком много для меня сделал. Если бы не он, то неизвестно, встал бы на ноги мой сын когда-нибудь или нет. А помимо этого, с момента травмы сына, Елизавета начала от меня отдаляться. Я без работы, сын — инвалид — она на глазах превращалась в чужую, постороннюю мне женщину. Она ничего не говорила, но моя семья была на грани разрухи.
Обычно Виктор не пускался в подобные откровения с Глотовым, а тут будто прорвало. Может сам хотел начать этот разговор…
— Когда сына поставили на ноги, а я получил эту работу, то моя жена будто вернулась — я снова увидел любящую меня жену, а не сгорающую в своей тоске и горе женщину.
— Да я же не про это, — попытался объяснить Глотов. — Просто необычно всё это.
— Странный, не странный, обычный — необычный, да пофиг! И ничего плохого от его действий я пока не видел. А добра окружающим людям — много. Я с ним буду до конца, а ты сам решай. И давай эту тему закроем…