Вернуться и вернуть

Иванова Вероника Евгеньевна

Это и было проделано. С привычным для стороннего наблюдателя (то есть, вашего покорного слуги) блеском. Но на мгновение синий и зелёный взгляды всё же встретились. На очень долгое мгновение, как показалось мне, хотя уверен: кузен считал иначе. По крайней мере, Ксо так и остался стоять в дверях, повернув голову, словно надеялся, что Магрит обернётся, и рассерженные глаза сделают ещё один выстрел по голодной до попаданий мишени.

Как ни хотелось узнать причину, по которой я должен предстать пред очами одной из самых опасных женщин, которых когда-либо видел этот мир, задержка, подаренная кузеном,

пришлась как нельзя кстати. В частности, для того, чтобы выявить и оценить материальный ущерб.

Ущерб чему, спросите? Моему бренному телу, разумеется. Купель никогда не считалась местом, полезным для долговременного пребывания, посему можно было предположить некоторые повреждения. Можно. Было. Но беглый осмотр показал: всё, как всегда. В меру убого, в меру здорово. Исключение составляла кисть правой руки, прячущаяся под плотной повязкой: пальцев я не чувствовал. Только выше запястья рука вела себя, как следует, а ниже — совершенно отказывалась подчиняться. Интересно, почему? Я так сильно её повредил или осколки Зеркала оказались для меня опаснее, чем думалось? В любом случае, раз уж жить не хочется, так какая разница — здорова рука или нет: мертвецу безразлично состояние конечностей, не так ли? И я всё ещё могу...

— Проснулся? — вопрос не праздный. Да и Ксаррон задаёт его с видимым интересом.

— А что?

— Для разговора с моей матушкой нужно быть в полной боевой готовности.

— Да неужели? — спускаю ноги с кровати. Обуви на коврике не наблюдается. Куда и зачем убрали, чистюли? Ну, доберусь, всю шерсть из ушей повыдергаю!

— Если не хочешь проиграть с разгромным счётом, — поясняет кузен, подпирая спиной косяк.

— Веришь или нет, меня совершенно не волнует исход нашей встречи. Разгромным будет счёт или нет... Плевать.

— Что-то я тебя совсем не узнаю, — Ксо нехорошо щурит глаза. — Раньше ты боялся Тилирит до дрожи в коленках.

— И сейчас боюсь.

— Не похоже.

— У меня просто не хватает сил, чтобы трястись, — кстати, это правда. Сил почти не осталось. Как говорится, и рад бы испугаться, да не получается.

Задумываюсь над причиной неожиданной смелости и понимаю: у меня, и в самом деле, нет повода для волнений. По крайней мере, того повода, который имеется в наличии у моего кузена.

Меня никогда не посвящали в детали жизни и творчества представителей Дома Крадущихся, но позволили узнать самое главное: если интересы Ксаррона обращены «вовне», то его матушка больше внимания уделяет тому, что происходит «внутри». Так сказать, заботится о поддержании чистоты чувств и помыслов родственников. Наблюдает, анализирует, обобщает и... Представляет свои труды на рассмотрение. Главам Домов. А те, как им и положено, принимают решение. Хотя даже мне понятно: «решает» Тилирит, а не кто-то другой. В конце концов, всё ведь зависит от того, на каком блюде подать к обеду жареные факты!

А мне... Чего мне бояться? Смерти? Иного наказания? Честно говоря, недовольство сестры — худшая из всех заслуженных мной кар. Расстраивать Магрит я не хотел. Причинять ей неудобства — тем более. Но дело сделано, и жалеть поздно. Только бы сестрёнке не досталось за меня от тётушки, как доставалось в детстве и юности. Моих детстве и юности, конечно...

Впрочем, тогда я не мог сам отвечать за

свои ошибки. А теперь — могу. И отвечу.

Но сначала надо ответить кузену, который переспрашивает:

— Не хватает сил? Ладно, пусть будет так. И всё же, я бы посоветовал...

— Спасибо, но не трать напрасно время.

— Твоё настроение заставляет меня задуматься, — многозначительно изрекает Ксо и делает паузу, рассчитывая, что я приму игру. Что ж, если ему так хочется:

— О чём?

— О том, что произошло в твоей голове за последние часы.

— Ничего особенного.

— Ой ли? Из-за «ничего особенного» в Купель не сигают! — вывод верный, не спорю. Впрочем, кузен никогда не делает неверных выводов, в отличие от меня.

— Это моё личное дело.

— Личное? Как посмотреть.

— Да как ни смотри! И мне очень не понравилось то, что...

— Ксаррон, мальчик мой, ты не справляешься даже с таким простым поручением? — донёсся из коридора женский голос. Приятный, в общем-то, довольно низкий, окутывающий слова мягким шелестом. Но и я, и Ксо невольно вздрогнули, потому что ласковый тон фразы совершенно не соответствовал истинной природе той, что окликнула своего сына: если мой кузен и был обласкан матерью, то лишь в самом раннем детстве, но это, как говорится, «было давно, и неправда».

— Заставляешь ждать? — вопрос задаётся одними губами. — Это может осложнить дело.

— Осложнить? Куда уж больше-то, — вздыхаю и встаю на ноги.

Голова слегка кружится, но слабости почти нет. Так, лёгкое утомление и... Скука. Очень сильная скука. А ещё вялое недовольство тем, что мне мешают завершить начатое. Самый подходящий настрой для беседы с Тилирит, кстати: ещё посмотрим, кто кого разгромит! Очень может статься, что мы будем играть на разных досках и в разные игры. А труднее всего выиграть у себя, не правда ли?

Матушка Ксаррона изволила назначить встречу на кухне, в ароматах пекущихся булочек и только что принесённого из погреба земляничного варенья. Собственно, тёмно-алый прозрачный сироп с маленькими ягодками Тилирит и поглощала. Медленно. С наслаждением.

Сначала серебряная ложечка погружается в вазочку с вареньем. Нужно зачерпнуть совсем немного, иначе сладкое лакомство польётся обратно. Потом поднести ко рту, языком провести по краешку столового прибора — не медля и не торопясь, так, чтобы ни одной капельки не упало, но не лишая себя удовольствия прохладного прикосновения металла. И только потом отправляешь ложку в рот. Да, конечно, можно обойтись и без изысков, но так получается вкуснее. Не верите? Попробуйте как-нибудь. Правда, для этого вам понадобится раздобыть именно то варенье, которое готовит наша кухонная мьюри...

Тилирит тщательно облизала ложку, откинулась на спинку стула и осведомилась:

— Что Вас задержало, юноша? Или Ксаррон промедлил с передачей моей просьбы?

— Нисколько. Я потратил некоторое время на принятие решения.

— Какого же?

— Встречаться с Вами или нет.

— Вот как? Были причины отказать мне в беседе?

— По меньшей мере, одна.

— Полагаю, веская?

— У меня нет времени для бесполезных встреч.

— Значит, я не могу оказаться Вам полезной? — констатация факта, извлечённого из моих слов.