Вернуться или вернуть?

Соловей Дмитрий

Сергей с сомнением посмотрел в окно, но выходило оно во внутренний двор, который не отображал всех прелестей конца девятнадцатого века.

— Между прочим, сегодня шестнадцатое сентября 1887 года, — сообщил я Сереге, наблюдая за тем, как он меняет привычные вещи на то, что я выдал.

— Ты меня обрадовать или огорчить хотел? — поинтересовался Сергей. — Не пойму, почему штаны сползают с задницы, если они застегнуты. Это точно одежда Николая?

— Ремень от своих джинсов возьми, — посоветовал я.

— У

тебя ремень поверх рубашки, — заметил Сергей. — Почему штаны не падают?

— На подвязках они, — продемонстрировал я веревочки по бокам штанов. — У меня под ними еще кальсоны, потому штаны свободные.

Повезло, что сапоги Сереге оказались в размер. Вернее, они ему подошли потому, что натянул он их на носки, а не на портянки.

— Ну как? — топнул Сергей ногой и повернулся.

— Никак, — буркнул я и вернулся к сундуку. — Ты не понимаешь, что без сюртука или кафтана неприлично. У тебя даже головного убора нет! Для местных это конкретное палево. И не забывай креститься. Мы сегодня пообедали без отца Николая. А то бы…

— Скажем, что на меня напали лихие люди, отобрали одежду и документы, — предложил Сергей свой вариант отсутствия гардероба.

— Тебя Маруська во вполне приличном виде видела.

— Так это я убежал в чем был, — покосился на свое отражение в оконном стекле Сергей.

— Пале-е-ево… — застонал я. — У Кольки сюртук долгополый, как для купцов. А ты мордой на купца не похож. Пока тепло, можно и так в жилете, но нужно что-то решать с одеждой, и срочно.

— Для этого деньги требуются, — мрачно напомнил Сергей. — У тебя они есть?

На эту тему я задумался и почти сразу вспомнил нужную информацию.

— О! Я, оказывается, в гимназии учусь. Нет… не учусь. Выгнали Коленьку, отец сильно ругался, — припомнилось мне. — Бля… я греческий язык знаю, закон Божий и ещё много разной фигни.

— По деньгам-то что? — напомнил Сергей и начал выкладывать содержимое своего куцего рюкзачка на кровать.

— Ничего. Я же с родителем живу. Бывший гимназист, с выбором профессии не определился. Хотя какой тут выбор? Коленька в лавке с отцом должен был торговать.

— Попробуем что-то продать, — продолжил исследовать содержимое рюкзака Серега.

— Мобильники сразу ныкаем, — подключился к просмотру вещей двадцать первого века. — Лазерная рулетка тоже не в тему.

— Могу продать шариковую ручку, — выудил Серега хоть что-то полезное. — Даже две, нет, три. Блокнот с замерами, карандаш, обычная рулетка, — продолжал он перечислять. — Мелкие деньги и бумажные в кармане джинсов, платок. Все.

— Негусто, — заметил я.

— Еще сам рюкзак, — покрутил упомянутый предмет Серега.

— Не подготовился ты к путешествию во времени. Николай в моем лице тоже порадовать не может. Отец на парня осерчал, денег не дает. Велел в лавке отрабатывать.

— А

где купец сейчас? — заинтересовался долгим отсутствием хозяина Серега.

— Что-то смутное у меня в голове крутится, — задумался я. — Парень на отца злился. За каким-то товаром не поехал.

Сидеть дальше в комнате Коленьки мы не стали, а осторожно прошлись по дому. Дружно пришли к выводу, что купец не шикует. Сундуков стояло много, один даже в коридоре, но в целом мебели, кроме зала, считай, и нет.

— Иконы в "красном углу", — снова напомнил я Сергею об обычаях этого времени. — Своячница Павлина Конкордиевна, не то сестра, не то тетка матери, скоро придет. Она у кого-то из соседей на поминках была, — сообщил я то, что вспомнил по пути. — Или уже вернулась. Павлина Конкордиевна во флигеле живет, выполняет роль экономки и старшей над прислугой.

— Слуг много? — уточнил Сергей.

— Раньше было пятеро. Сейчас даже конюха нет. Маруська по дому и на кухне, дед Лукашка в конюшне, есть помощник в лавке — Ничипор, но его отец обещал уволить, а Коленьку на его место хотел поставить торговать.

— Имена-то какие архаичные, — пробормотал Серега. — Ничипор…

— Это местный вариант Никифора, — тут же сообщил я. — И, кстати, вон он бежит. — Кивнул на окно.

Ничипор уже успел добраться до дверей дома и заколотил в них.

Часть 3

(автор помнит, шо на Кубани того времени балакали на смеси украинского и русского языка, но для удобства дальше я буду писать диалоги по-русски)

— Не пущу! Куда грязищу несешь?! — встала в дверях Маруська, грудью закрывая проход Ничипору.

Мне пришлось выйти вперед, чтобы разобраться.

— Микола Иванович, батька ваш меня послал. Застряли мы на Екатерининской. Велено грузчиков нанимать и переносить поклажу. — И Ничипор попытался обойти грудастую деваху.

Пока у меня в голове стыковалась информация из собственной памяти и памяти Николая Ситникова, со двора в дом вошла Павлина Конкордиевна. Она сразу вникла, что случилось, и запричитала.

— Ай, паразит такой! Небось специально правил так, чтобы пустить нас по миру!

— Не я! — взвыл Ничипор. — Мы только начали выворачивать, а там господа верхом и тут еще казаки. Вот и встряли, пока пропускали всех.

— Павлина Конкордиевна, извольте выдать по пять копеек для найма шести грузчиков, — наконец и я сообразил, почему помощник прибежал домой, а не нанял рабочую силу на вокзале. Скорее всего, всю имеющуюся наличность купец уже потратил, когда перегружал товар на станции.

— По пять много, — начала торговаться экономка.

— Батька сам решит, сколько платить, и лишку не даст, — сурово посмотрел я на женщину. — Я тоже пойду. И дружка своего возьму еще в помощь.