Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
Виктор не хотел, чтобы Безруцкая заметила ее ненормальную реакцию. Москалева вполне могла брякнуть что-нибудь компрометирующее – что угодно, лишь бы он исчез из пансионата немедленно. С этим срочно надо было что-то делать.
Гадая, чем же он ее зацепил, Вик как можно мягче улыбнулся и прижал палец к губам. Девушка испугалась еще пуще, но промолчала.
«Чего же ты так боишься? – подумал он. – Или кого?»
Директриса обратила-таки внимание на ее заторможенность:
– Людмила Ильинична, вы меня слышите?
– Да, - хрипло ответила
– Ну, вот и отлично. Можете приступать!
Что ж, она его не выдала, но что дальше? Сделает вид, что ничего не понимает или попробует открыто прозондировать почву? От ее поведения и последующих вопросов зависело очень многое, и Вик приготовился держать оборону.
Покинув кабинет, они в дружном безмолвии прошагали по пустынному коридору примерно половину расстояния до лестницы и синхронно остановились, повернувшись друг к другу лицом.
– Значит, вас зовут Людмила? – спросил Вик очевидное, завязывая разговор.
«Балерина» из бледной сделалась красной и поспешно отвела взгляд:
– Называйте меня Милой, мне так привычнее.
Он произнес, пробуя имя на вкус:
– Мила…
Москалеву нельзя было назвать красавицей в полном смысле слова, но миленькой она точно была. Брала не параметрами, а внутренним светом и непередаваемым изяществом. Любой нормальный парень рядом с ней должен, по идее, немедленно превращаться в защитника и окружать ее нежной заботой. Среднего роста, худощавая и словно бы неземная, эдакая лесная фея, Мила легко могла бы блистать на сцене или на обложках модных журналов, если б прикладывала чуть больше усилий. Однако, по не понятной пока Соловьеву причине, она не делала этого. Наоборот, старалась быть незаметной.
– А я Вик, - представился он.
Возможно, Мила не охотилась за тайнами Загоскина, а просто выживала как умела. Причем выживала честно, работая в поте лица. Он с радостью закрыл бы вопрос с ее загадочностью, вот только кто-то мог использовать девушку в своих махинациях, принудить ее шантажом или угрозами. Пока оставалась хоть крошечная возможность угодить в западню, он не должен был ей доверять.
Желая снять звенящее напряжение, повисшее между ними, и наладить контакт, Виктор прибегнул к привычному способу, который не однажды его выручал – показал девушке простенький фокус, благо запасся презентами на всю армию сотрудников. Он щелкнул пальцами и «материализовал» на ладони «Киндер-сюрприз».
Людмила снова впала в ступор.
Соловьев ждал смешка или улыбки, кокетства, попыток его очаровать, воспользовавшись удобной ситуацией, но получил все ту же реакцию. С таким выразительным лицом ей стоило лучше держать мысли в узде. Очевидно, что сейчас она вспоминала, как следила за ним в магазине, где и была сделана эта покупка, и медленно проникалась уверенностью, что он о той слежке знает. В ее глазах вновь начал разгораться смертельный ужас вперемешку со стыдом. Стыдилась она себя, но кого боялась
– Это просто шоколад, и он не отравлен. Я купил его вчера, еще не зная, что вы не жалуете сладкое. Ваш тортик сбил меня с толку. Но я обещаю, что в следующий раз подарю вам апельсин.
Москалева окончательно стушевалась. Теперь она наверняка решила, что он телепат. Увы, Вик им не был. Ему на секунду стало совестно, что он так бессовестно пользуется ее наивностью.
– Я просто догадался о ваших предпочтениях, - сказал он примиряюще. – Если вам не нравится шоколад, передарите кому-нибудь еще. Например, той девушке, которой покупали торт.
Она взяла «Киндер-сюрприз», но так неуклюже, что раздавила его.
– Вы фокусник? – пролепетала она, и ее грудь явственно затрепетала под строгой форменной одеждой.
– Я медбрат. Обычный медбрат, - он печально улыбнулся, окончательно решая, что она не при чем. Язык тела не подделаешь. – Надеюсь, мы с вами подружимся.
Людмила прилагала неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки. На самом деле, она вовсе не была от рождения мямлей, понял Вик, просто ситуация сильно дезориентировала ее. Она тоже не знала, чего от него ожидать.
«Я кого-то ей напоминаю. Что же там такого, в ее прошлом?»
– Нет, мы с вами не подружимся, - вдруг выдала Москалева. – Я не люблю врунов, а вы врете. Вы не похожи на медбрата!
В последнем восклицании прозвучал настоящий вызов. Она провоцировала его, раскрывая невольно и собственные карты, даже подалась вперед в ожидании ответа.
Виктор беззвучно рассмеялся, радуясь, что хотя бы перестал внушать ей парализующий ужас. Мила ожила и бросилась в атаку. Разведка боем.
– Почему вы смеетесь? – продолжила она нападать, но в голосе не чувствовалось обиженных ноток.
Ее удивило его веселье, но Виктор лишь испытывал облегчение, что напрасно ее подозревал. Он был для нее незнакомцем, и Мила просто хотела узнать о нем как можно больше. Сыграть такое искреннее желание его расколоть, граничащее с наивной верой, будто все у нее получится, Москалева бы не смогла. Только не она, пугающаяся собственной тени!
– Это знак одобрения, - честно ответил он, но Мила не поняла и нахмурилась.
– Я видела вас раньше, и думаю, у вас есть некая цель, заставившая напялить этот дурацкий костюм. Вы пытаетесь проникнуть в пансионат и ведете себя как разведчик во вражеском тылу. Но вот зачем?
С такой любовью к прямоте эта девчушка и правда могла нажить серьезных врагов, чтобы прятаться от них потом в глухой норе, подумал он. Долго скрываться она, впрочем, не сможет, обязательно влипнет в новые неприятности. Соловьев и сам был таким.
– Простите, а чем плох мой костюм?
Она прищурилась:
– Я же сказала, что видела вас. Может, директрису вы и обманули, но не меня. У вас есть вкус. Вопрос лишь, что заставляет вас изворачиваться и лгать, будто вы обездоленный человек, готовый пахать за минимальную зарплату как папа Карло?