Вернуться в осень. Дилогия

Стретович Павел

– Я много чего делал, отец, – продолжал Олди. – И ты вправе меня прикончить за это. Давай, не тяни, никто не будет за меня мстить. Но только – прости… Вы все, – он обвел жителей взглядом. – Вы все простите меня, люди… Давай, отец.

Что-то появилось в воздухе, в этом самом месте, что-то такое – не видимое и очень тихое… Чувство. Очень странное чувство. И оно почему-то оказалось совсем не сродни ненависти. Как не может быть сродни ненависти беззащитность, ощущение глубокой вины и искренность. Неприкрытая голова, слегка шевелящиеся волосы… Это «что-то» как будто запахло в воздухе, такое непонятное,

совсем невидимое для глаз и очень знакомое сердцу – быстро разрастаясь и заполняя собой все, что было вокруг… Человечность. Милосердие. Сострадание. Прощение… Старик еще некоторое время дрожал, пытаясь найти в себе злость и опустить на беззащитную голову топор, но в конце концов не выдержал и опустил руки:

– Иди ты, – в сердцах огрызнулся он и зашвырнул в сторону топор. – Чтоб тебя… – резко развернулся и пошел прочь. Остальные тоже опустили палки и топоры. – Тать твою перетать…

– Подожди, отец, – опять поднял голову Нивер – старик остановился и обернулся. – Ты так и не ответил… Поверь, мне нужна – не жизнь.

– Да ладно… – старик вздохнул. – Ведь это не ты убил мою дочь… – он как будто оправдывался перед самим собой, потом замолк и опять вздохнул. – Чего уж там…

– А вы, люди? – перевел взгляд бывший пират на крестьян. – Меня можно простить, а? Прошу вас, пожалуйста…

– Да ладно, – вразнобой пробормотал народ и начал потихоньку пятиться назад, к телегам. – Лишь бы ты больше никогда не это… А что было, то ладно…

Они были просто людьми, самыми обычными людьми. Крестьянами-трудягами… А это «что-то» все разрасталось в воздухе – больше и больше, и как-то неожиданно осозналось, что вокруг почему-то почти не ощущается гнет Роха, и душа вдруг начинает подрагивать и слегка колыхаться, от чего-то такого – совсем неясного, совсем непонятного, но как будто похожего на добрый вздох… Очень и очень добрый вздох, как ветерок прошелестевший в напряженных сердцах, мягко вытесняя страх и агрессию, и замещая спокойной сердечностью, умилением и миром… Сергей не выдержал и улыбнулся, Сват пытался еще некоторое время хмуриться, но потом тоже улыбнулся, вместе с ребятами. Эния начала улыбаться уже давно. Нивер некотое время еще стоял, на коленях, глядя на разбредающихся крестьян, затем оглянулся и неторопливо поднялся.

– Я что-то сделал не так? – он виновато развел руками. – Простите, я не мог по-другому… Только зря вы улыбаетесь.

– Прости, Нивер, – мягко сказала Эния и взяла Сергея под руку. – Это было совсем не смешно. Даже наоборот, это больше походило на… Это как облегчение.

«Точно, – подумал Сергей. – Как облегчение…»

– Старик! – крикнул Сват – пожилой крестьянин опять обернулся. – Может, все-таки помочь? Не хотелось бы так просто уезжать… – он внезапно замолк.

– Бог ты мой… – вдруг ошарашено провел рукой по бороде старик и замолчал.

Сергей с Энией перестали улыбаться, Сват нахмурился. Остальные крестьяне вместе с женщинами и детьми тоже замолчали – по толпе прокатилась волна быстро наступающей тишины. Нивер оглянулся, выставил глаза: «Ничего себе…», и задумчиво почесал висок. Сват в сердцах рубанул рукой: «Да что с вами, как вы надоели, со своими фокусами… Что у нас, рога повырастали?» и решительно шагнул вперед…

– Он

уходит…

Сергей резко обернулся. Туман быстро отступал назад, прямо на глазах, освобождая скрюченные контуры высохших деревьев перелеска и желтую траву широкого поля…

Над людьми зависла изумленная пауза. Эния медленно подняла руку и провела по своим глазам. Откуда-то издалека донесся лай почти не слышимых собак, высоко в небе прокричала какая-то птица. Над полем стояла пораженная тишина.

Сгустки белесой мглы уже не выбрасывали прозрачные щупальца, хотя клубились в себе еще сильней – как будто чему-то сопротивляясь, сопротивляясь и тут же обжигаясь, от этого чего-то… Чего-то такого, которому просто невозможно сопротивляться, потому что оно, это «что-то», было в миллион крат сильнее…

Сзади всхрапнула какая-то лошадь, кто-то шумно выпустил воздух, грохнулись о землю чьи-то выпавшие из рук вещи…

– Покаяние… – очень тихо и удивленно произнес Сергей. – Надо же. Так просто… – он глубоко вздохнул, не отрывая глаз от очень непривычной картины. – Елки-палки, вот так песня… Вот чего не хватало Шеолу, вот что не мог понять Белый орден… Покаяния. И прощения друг-другу… Боже ты мой…

– Да, – так же тихо сказала рядом Эния. – Это ж надо… А ведь как оно сильно, а? Ты почувствовал, как изменился даже воздух?

Сват с остальными молчали, зачарованно уставившись в «спину» туману. Крестьяне сзади начали постепенно приходить в себя, поднимая плохопонятный гомон и гвалт…

– Я выезжаю в Нагодар, Эния, – сказал Сергей. – Срочно.

– Нет, – покачала головой принцесса. – Мы, выезжаем в Нагодар. Срочно. И прошу тебя, пойми… Хватит. Окончательно и бесповоротно. Я больше никогда и никуда не отпущу тебя одного!

Сват закрыл за собой дверь и обвел всех взглядом – спокойно, неторопливо, явно затягивая паузу…

– Ну? – не выдержала Эния. – Не тяни душу…

– Отошел до прежней границы, – наконец сказал Сват. – Пока стоит на месте. Двигаться, вроде, не собирается.

– А в остальных местах? – спросил Сергей. – Есть сообщения?

– В остальных все по-прежнему, – наемник прошел к столу и кинул на полированную столешницу стопку измятых листков. – Во многих городах начинается паника. Не пойму я чего-то, если все так просто, то почему бы не…

– Это далеко не просто, Сват, – сказал Сергей. – Очень не просто… Во-первых, надо все еще доказать Белому ордену. Чтобы они, в свою очередь, постарались донести до людей. Потом должны осознать еще сами люди. Чтобы с более правильным ощущением становиться на эти свои молитвы… А во-вторых… – он встал с кресла и подошел к окну. – А во-вторых, в Шеоле мало найдется такой искренности, как у Нивера.

– Да, – грустно вздохнула Эния. – Во всех наших бедах, мы в первую очередь оправдываем сами себя. Где уж тут взяться покаянию?

– Но мы должны это делать, – сказал Сергей. – Все люди, должны. Несмотря ни на что. Со временем все придет. И настоящее видение себя, без всяких оправданий. И ощущение своей вины. И покаяние…

– Гм, – Сват с сомнением покачал головой. – Вряд ли я когда-нибудь смогу перед кем-то встать на колени.

– Встанешь, Сват, – твердо сказал Сергей. – Встанешь – перед Богом. С чувством. Я знаю.