Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
– Что будем делать теперь?
– А что будем делать теперь? – не понял он, продолжая смотреть вслед гвардейцам. – То же, что и раньше…
– Туман пришел от Брахмагутской гряды, Ант, – хмуро пояснил наемник. – Прямо от Нагорья. Ты не думаешь, что мы теперь вряд ли пройдем через Нагорную гряду?
– Думаю, – задумчиво ответил Сергей. – Думаю, что все очень усложнилось. Похоже, нам надо здорово торопится.
– Да… – немного помолчал Сват. – Да. Странно все. Никто никогда не видел у Роха такой скорости… Неужели все из-за митры?
– Не знаю, Сват, – задумался Сергей. – Не знаю. Вряд ли. Может, сейчас что-то происходит
Глава 6
Мир перевернулся вверх дном. К тяжелым облакам опять поднялся и опустился глухой, зверино-нечеловеческий, вой…
Они отступали до самой Лихвы, родного города доктора, Листка и других подпольщиков. И только когда вокруг поднялись знакомые полуразрушенные стены, а улицы заполнили встречающие женщины, старики и дети – поняли, что это бесполезно. Их бегство. Потому что бежать – некуда. И вообще, дальше – только море…
И тогда вымотавшиеся, уставшие люди начали готовиться к последнему сражению. Их было очень много – этих уставших, потерявших последнюю надежду людей. Лихва, и вместе с ним все окрестности превратились в настоящий муравейник. Где никто, не смотря на усталость и голод, не собирался отдыхать.
Женщин, стариков и детей отправили подальше – за город, к морю. А город начали спешно превращать в бастион. Огромную баррикаду, откуда никто уже не собирался отступать. Где готовились умирать. Вдоль города быстро рос гигантский вал, наваленных в кучу телег и повозок, каких-то старых машин и механизмов, камней и обычной домашней мебели. А из домов вынимали окна и двери, и выносилось все лишнее – все, что могло хоть немного помешать бою. И смерти…
Опять спешно заработал сборочный цех – падающие с ног люди собирали оружие и делали патроны. У них была только одна ночь. И совсем не было времени спать.
Доктор вместе со своими помощниками сбился с ног, пытаясь хоть как-то помочь раненным и умирающим. И сделал бы многое, будь у них хоть немного больше времени. Но времени как раз и не было…
А люди все прибывали и прибывали. Нечто, гнавшееся по пятам, будоражило сердце и голову – и никто не мог это переждать. Люди вливались в город – последние жители побережья, и обессилено опускались на землю. У кого еще оставались силы – принимались за работу. Другие брели дальше – к морю. К женщинам и детям…
Город бурлил. Даже перед своей предыдущей битвой не переживая такую разруху и такое количество народа. Сосредоточенного, не щадящего себя народа. Над ночными улицами всю ночь не опускалась пыль, перемешанная с грохотом и стуком. И бранью. И поэтому тишина, воцарившаяся ранним утром, показалась – не от мира сего…
Это появилось ранним утром, как только рассвело. И тоже – как не от мира сего. Без поднятой к небу пыли, в полном безмолвии, как призраки из небытия – на горизонте протянулись длинные черные шеренги ургов. Извивающиеся полосы нелюдей. Границы не-жизни…
Листок сощурился, сжимая в руках пулемет – над огромным валом покатилась волна быстро наступающей тишины. Исчезли из поля зрения птицы, перестали лаять собаки и стрекотать в кустах сверчки. За первой темной линией появилась вторая, потом третья, потом четвертая…
В гробовом молчании тянулись минута за минутой. Тысячи и тысячи мрачно-хмурых глаз смотрели на поле, почерневшее от «черноты».
А потом у кого-то сдали нервы, и раздался далекий одиночный выстрел. И сразу сорвалась туго натянутая пружина, бешено завертелась карусель – нарастая по нарастающей, в дикой горячке, – дикого боя. Грохот выстрелов и брань запала, стоны раненных и уханье разрывов – слились в единый неразборчивый гвалт. Как будто на землю начал опускаться Конец. «Такое ведь было уже недавно, – совсем не к месту вспомнил Листок. – Только с другим соотношением воли и сил. И никто тогда не думал о Конце, разве что о Начале… Все повторяется вновь».
Дикий бой продолжался весь день. Поле потемнело от трупов, в воздухе висела не прекращающаяся пелена пороховой мглы, баррикады стали скользкими от крови. А в нескольких милях к югу, у самого моря, сотни тысяч людей поднимали головы к Небу, с замиранием сердца вслушиваясь в эти далекие звуки разрывов…
Бой продолжался весь день. А потом – весь следующий день. Затихая только на ночь, от позднего заката до раннего рассвета. И только ночью люди могли хотя бы немного перевести дух, унять дрожащие руки, и закрыть опаленные глаза. Даже не зная – смогут ли они открыть их утром вновь…
На второй день к вечеру урги прорвались в город. Листок ценой невероятных усилий, и еще больших жертв, – смог все-таки закрыть проделанную в обороне брешь. А потом всю ночь выбивал из развалин прорвавшихся нелюдей…
Третий день был уже не такой, как другие. У людей закончились силы. И никто уже не убирал с вала кровь и трупы товарищей. Никто не бегал за водой. И почти никто уже не готовился обороняться четвертый день. Люди собирались умереть. Нечеловеческие усилия, скользкая кровь и душная, реальная как воздух, смерть, – доконали до конца измученный народ, и разум дал сбой. Вместе с последними остатками воли и выдержки. И никто уже не хотел ничего другого…
Но третий день не дал спокойно-геройской смерти в бою. Не дал даже того малого, о чем и осталось только мечтать, уже потерявшим надежду. Третий день принес с собой страх…
Может, урги решили, что не смогут победить людей сами, своими силами. Если они только способны хоть что-то решать. А может, Ад снова захотел поиздеваться, и свести остальных с ума…
На третий день на горизонте появились гигантские фигуры великанов. Тех самых пресловутых гоблинов, которых они увидели в Домме. Сопровождаемых быстро семенящими многоногими пауками. Силуэты, больше подходящих к какому-нибудь больному бреду…
И еще до того, как разум смог распознать и взвесить угрозу, до того – как человек сопоставил и понял опасность – по голове ударил неожиданно дикий панический страх…
Люди открыли сумасшедший огонь. Опять-таки – еще до того, как страшные фигуры втянулись в зону прицельного огня. Все пространство перед разбитым, скользком от крови валом сразу затянулось пороховым дымом. А смертельный ужас бил и бил по усталым головам, не давая возможности не только сосредоточиться, даже просто – подумать… Кто-то, ополоумев, кричал, кто-то бился в истерике, кто-то терял сознание. А когда устрашающие силуэты выросли прями перед людьми – огромные, в клубах чадящей мглы, брызгающие ненавистью и адом, – в конец взвинченная людская воля дала отказ. И люди в панике побежали. Даже несмотря на то, что все знали – бежать-то и не куда…