Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
«Снежка?» – Листок почувствовал, как на глаза навернулось что-то мокрое. Только она одна, наверное, была ни в чем не виновата. Ни перед кем…
– Снежка? – донесся шепот от моря. Свистяще-нарастающий шепот. – Снежка!!!
Листок поднял лицо к небу. Боже, за что же все? Почему же все так несправедливо? Мы же просто люди… Она же самая невинная, из всех…
– Твари!!! – шепот от моря продолжал нарастать. – Твари, исчадия Ада…
«Снежка, ну? – старый врач слегка тормошил дочь – светлая голова безвольно покачивалась на руках. – Доченька, посмотри на старого дурака-отца, ну пожалуйста…» По добрым морщинам градом катились слезы: «Ласточка моя, не
Рядом вдруг начали появляться люди – мокрые, в струях стекающей воды. К валу поднимались побелевшие лица: «Твари!!! Будьте вы прокляты…» Все больше и больше людей. Вдоль полосы прибоя летел нарастающий гул: «Пропади ты пропадом, гнусная преисподня…»
Листок поднялся с колен и опять посмотрел на небо. Над головой нависали низкие плотные облака. Как и всегда… Что же это все и зачем, Бог мой? Если ты есть, если ты существуешь, то зачем это было все? Столько побед, столько горя и столько бед? Где твоя справедливость? Ибо сейчас начнется – настоящая бойня. За Тебя, кстати. За Тебя – мы будем умирать. Потому что отказались принимать Ад… Ладно. Пускай так. Пусть и в этом будет – твоя непонятная воля…
Гул продолжал нарастать. Перемешанный с грозным воем наверху. Сзади голосили и причитали женщины, и плакали дети. Рядом появлялся и останавливался народ, мокрый, с сжатыми до боли кулаками, и сузившимися глазами. «Остановись, дочка, не закрывай глазки… – плакал на песке старенький доктор-отец. – Снежка, подожди… Ну пожалуйста…»
– Давай, чертова мразь! – воздух вокруг уже дрожал от рева. Рева сотен, а может – уже и тысяч людей… – Чего ждешь?!!
И тогда Ад перестал ждать. Гигантские гоблины выпрямились и сделали шаг вперед, – вниз поехали целые оползни песка. Прямо через эти песчаные речки скользнули несколько черных пауков, быстро семеня своими длинными суставчатыми ножками. Листок закрыл глаза. Началось. Началась кровавая бойня…
«А-а-а», – множество людей кинулось навстречу, наверх по склону, уже не в силах ждать. Не в силах – просто стоять и ждать…
«А-а-а», – сзади закричали женщины и дети. Старики и старушки. Раненные и умирающие…
«А-а-а», – ревел народ и ревел Ад. Жизнь сталкивалась с не-жизнью. Голыми руками. Лицом к лицу. Народ сделал свой выбор. Уставший, отупевший, изможденный народ…
«А-а-а», – грохотало Небо. И обдавало жаром лица. Жаром, и мелким-мелким крошевом…
«А-а-а», – вздрогнули перепонки в ушах. И еще, и еще…
«А-а-а», – грохотал воздух. И затягивался огнем. И дымом…
«Конец, – успела мелькнуть в голове Листка еще трезвая мысль. – Конец. Теперь уже – окончательно. Всему. И слава Богу…» Конец. Через грохот, огонь и дым… Огонь и дым? Почему это… огонь и дым? Откуда…
Он резко открыл глаза. Люди, которые бросились навстречу тварям, – уже бежали назад. Пригибаясь от осколков, и волоча под руки раненных товарищей… Гантибас тебе в голову…
Мир – в который уже раз, перевернулся вверх дном. Воздух вокруг дрожал от грохота, и вся вершина длинного-предлинного вала – утопала в огне, дыму и разрывах… Сквозь клубы прорвался смертельный рев, и на мгновение мелькнула дикая голова одного из гоблинов…
Люди на берегу машинально отступали назад, к воде,
На головы сыпался песок, вокруг свистели осколки – люди продолжали отступать дальше, уже в воде. А наверху все росли грибы огня, и расползались плотные клубы порохового дыма. И грохотала огромная ржавая бочка… Откуда-то сзади. Из-за спины…
Листок медленно обернулся назад. Медленно-медленно, очень медленно… Еще боясь во что-то поверить. Обернулся и замер. Перед глазами как будто застыла величественная картинка…
Гордо взрезая огромные волны острыми форштевнями, и вздымаясь вверх на этих самых волнах, – к берегу полным ходом шли большие белые корабли. На всех парусах. Целый лес мачт и белых облаков, покрывающих чуть ли не полгоризонта. Военные линкоры и фрегаты, быстрые бриги и грандиозные барки – белеющие полными парусами и клубами дыма… Тут же, прямо на ходу взрываясь выхлопами открытых пушечных портов, и прицельно-навесным огнем, прямо через головы людей, – превращая вершину вала с монстрами в светопляску смога и пламени…
Люди на берегу, изможденные люди, оборачивались назад и застывали. А потом обессилено опускались на песок…
– Бог мой, – тихо-удивленно, и как-то печально произнес доктор. – Мой. Бог. Надо же, свершилось. Белые лебеди…
Листок оглянулся – по лицу старенького врача продолжали катиться слезы:
– Самые настоящие белые лебеди. Снежка же так ждала… Это же, – его голос опять дрогнул. – Это же Шеол пришел на помощь…
Листок опять повернулся назад. С дрожью вздохнул и выдохнул, пытаясь успокоить сердце. Просто боясь представить, после всего перенесенного, что это может быть Надеждой. Той самой, настоящей, взлелеянной в мечтах, надеждой – как и предсказывал Геварус… Но сердце никак не хотело успокаиваться, и тогда он почувствовал, как по его щекам, вслед за доктором, – покатились давно не видимые им слезы…
А с ближайших кораблей, через открытые борта – уже градом сыпались в воду воины, вместе с лошадьми. И, умело обхватывая гривы коней, чтобы боевое снаряжение не тянуло под воду, – усиленно спешили к берегу. И, уже верхом вылетая из воды, и разбрасывая веер брызг отряхивающимися четвероногими скакунами – как неземные витязи из иного мира, – спешили по склону наверх, на ходу перехватывая на изготовку пики и копья. И сходу вступали в бой. С тем, что еще осталось здесь недобитым, даже после такой, практически – ковровой, артподготовки…
А в воздухе разрасталось то, что трудно передать словами. То, что для уставших истощенных людей было не менее нужным, чем помощь. Даже – та самая, столь необходимая, помощь… Братство. Дружба. Понимание и сострадание…
Это проявлялось во всем. В беглой улыбке на скаку, в быстро сунутой в руки фляге с вином, или свертке еды – пусть даже соленом от морской воды. В дружеском похлопывании по плечу, прямо с седла, или ласково проведенной по головке ладони, какой-нибудь заплаканной чумазой малышки… То, что трудно передать словами. И то, что сразу наполняло сердца – таким важным сейчас, теплом. Это были свои. Друзья. Братья. Люди…