Вернуться живым невозможно
Шрифт:
Бойцам «Осы» на проход территории строящегося объекта понадобилось чуть больше часа. Ровно в 4 утра станция командира «Рыси» издала сигнал вибровызова. Клинков ответил:
— Рысь на связи!
Услышал голос Градовского:
— Я – Оса! Группа у целей!
— Отлично! Как обстановка внутри объекта?
— Как на кладбище.
— Что делают наши «дятлы» в медпункте?
— Врач спит. Сестра сидит, пригорюнившись, у окошка, глядя на модуль.
— Что, вот так постоянно сидит и глядит на жилой комплекс?
— Именно, командир! Кстати, симпатичная девица, и чего они платки на фейсы натягивают?
— Тебя забыли спросить! Ладно! Скажи, незаметно для медсестры проникнуть в модуль можно?
Градовский ответил категорично:
— Нет! Это исключено!
Клинков повторил:
— Исключено!
Встряхнулся:
— Что ж! Тогда остается один выход, брать наблюдателей! Но быстро, чтобы
— Так точно!
— Выполняй! По окончании захвата доклад из медпункта.
— Понял! Выполняю!
Командир «Осы» подозвал к себе первую боевую двойку, поставил задачу по нейтрализации вражеского поста наблюдения, и фигуры капитана и лейтенанта метнулись по яме к зданию медпункта.
В самом же медицинском учреждении царило полное спокойствие. Врач Рахим Ачал и медицинская сестра Лилиан Каран, метиска по рождению, выполняли задание, полученное от заместителя самого Дуни Абу Бара, – следить за российскими строителями и сообщать об их действиях некому Рамазану Фалади, о котором не имели ни малейшего представления. В настоящий момент врач спал на кушетке перевязочной, сестра сидела возле окна, выходящего на модуль, где размещались российские специалисты. Она хотела спать, но отгоняла сон, применяя всевозможные препараты. Ей нельзя спать, нельзя ничего упустить из того, что касалось строителей. Лилиан не испытывала к русским неприязни. Люди приветливые, отзывчивые, работящие, за помощью обращаются редко, только если сами не могут справиться с производственной травмой. И ведут себя достойно, скрывая боль шутками. Они, как и Лилиан, неплохо владели английским языком, по крайней мере, общаться могли без проблем, часто дарили ей цветы, чего никто и никогда в ее жизни не делал. Лилиан понимала, что ее с врачом, противным, прыщавым и постоянно пристающим к медсестре, недавно потерявшей мужа, свою единственную опору, заставили следить за симпатичными и крепкими, не то что местные «гнутики» (как она называла мужчин Бутара за их привычку постоянно кланяться к месту и не к месту, уже по привычке), русскими парнями не просто так. Не из-за того, что они могли вести подрывную деятельность в ее стране, о какой подрывной деятельности могла идти речь, когда русские делали святое дело – строили ГРЭС, источник электроэнергии, так необходимой государству? Что-то подсказывало Лилиане Каран – русским грозит опасность. И она участвует в какой-то плохой игре. Но иначе поступить не могла. Доктор Ачал предупредил: откажется работать на Фалади, не только потеряет работу, но и будет брошена на панель. А в этом случае по законам Бутара ее дети, сын и дочь, передавались на воспитание государства, а мать-проститутка навсегда лишалась общения с ними, если до этого не умирала от рук фанатиков, забивавших женщин легкого поведения камнями. Правда, чаще это касалось замужних женщин, но, если фанатики достанут ее, кто будет разбираться в том, изменила ли она мужу или нет. Лилиан и с Рахимом Ачалом спала, чтобы не лишиться работы. Хорошо еще, что тот страдал какой-то мужской болезнью и на близость был способен не чаще одного раза в неделю. Да и то она давалась ему болезненно. Особенно при наступлении оргазма. Сама же медсестра ничего, кроме отвращения, к врачу не испытывала. Ни во время близости, ни вне ее. А русские ей симпатичны. Муж Лилиан был такой же! Офицер бутарской гвардии, статный, крепкий, доброжелательный и нежный с женой и детьми. Он погиб случайно. Уснул вечером, утром не проснулся. Военные, что увезли тело, сказали: умер муж от острой сердечной недостаточности. Но вскрытия не проводили, похоронили по законам шариата до заката солнца. Друг мужа намекнул Лилиан, что тот умер не случайно, а потому, что отказался перейти на сторону Дуни. И вроде его отравили. Но кто и что теперь это докажет? Никто. Да, русские ей симпатичны, а вот она вынуждена следить за ними. И неизвестно, к чему приведет эта слежка. Но точно уже ни к чему хорошему. Она могла бы предупредить русских, но о чем? О слежке? Это ничего бы им не дало, а она потеряла бы все, в прямом смысле этого слова. Почувствовав, что вновь погружается в дрему, Лилиан достала упаковку таблеток. Но что от них толку? Решила заварить чай. В чайнике вода покрывала лишь дно. А колонка скважины за дверью, всего в трех метрах от здания, но Лилиан не имела права покидать пост без разрешения Ачала. Доктор же спал. Немного подумав, она прикрыла плотнее дверь перевязочной, взглянув в окно и ничего не заметив, рванулась к выходу. И у колонки попала в крепкие мужские объятия. Но не такие, в которые хватают те, кто желает добраться до интимных мест женщины или свалить ее. Она попала в жесткий захват офицера спецназа, который одной ладонью закрыл ей рот, другой прижал обе руки к телу, ногами лишив возможности
Он спросил:
— Владеете ли вы английским языком?
Лилиан кивнула головой.
— Кричать не будете, если отпущу?
Медсестра отрицательно покачала головой.
— Хорошо! И пытаться поднять шум не станете?
Вновь отрицательное покачивание.
— Хорошо!
Мужчина отпустил ее. Лилиан обернулась и вновь чуть не лишилась сознания, увидев спецназовца в боевой форме, напарника того, что захватил ее. В шлеме, очках прибора ночного видения похожего на пришельца из иного мира. И только переведя взгляд на напавшего, вздохнула облегченно. Этот мужчина был без защитного шлема и приветливо улыбался. И Лилиан вдруг стало совсем не страшно. Люди, которые ТАК улыбаются, не способны на подлость и насилие, несмотря на то что вооружены и явно являются военными или… полицейскими. Хотя нет… эти люди не были бутарцами. К тому же человек без шлема очень напоминал русских с объекта. Он спросил:
— Как вас зовут?
Женщина ответила:
— Лилиан.
И добавила:
— Лилиан Каран, медсестра местного пункта оказания скорой медицинской помощи персоналу строительного объекта.
— Значит, русским строителям тоже оказываете помощь?
— Когда это требуется, да.
— Одновременно вместе с врачом работаете против них на банду международных террористов?
Лилиан удивленно вскинула на офицера спецназа свои красивые, большие, черные глаза, обрамленные длинными ресницами.
— Банду международных террористов?
Капитан кивнул:
— Да! С кем вы связаны для доклада о русских в Бутаре?
Лилиан ответила:
— С Рамазаном!
И тут же испуганно закрыла рот маленькой ладошкой, воскликнув:
— Ой! Проговорилась!
Офицер успокоил женщину:
— Не волнуйтесь. Нам известно, что вы работаете на Фалади, поэтому мы, собственно, и явились к вам в гости. Отчего не приглашаете в здание?
— Но… но… кто вы?
— А вы не догадываетесь?
— Нет! Хотя… нет… это слишком невероятно!
— Ну ладно, объяснимся позже! Ваш шеф спит?
— Да.
— Где?
— В перевязочной.
— Ясно!
Капитан кивнул напарнику:
— Леша! Займись врачом! Гаси спящего, но так, чтобы через пять минут можно было с ним поговорить!
Лейтенант ответил: «Есть!» – и вошел в дом.
Капитан же повернулся к медсестре:
— Спрашиваете, кто мы? Отвечу! Отряд российского спецназа, прибывший сюда защитить своих соотечественников, на которых утром бандой наемных головорезов запланировано нападение. Впрочем, не только на них. Мы против той банды, на которую работаете и вы лично, Лилиан! Почему вы против мирных строителей, людей, которые ничего плохого не сделали ни вам, ни вашей стране? Вам хорошо платят за пособничество террористам?
Женщина быстро и отрицательно помотала головой:
— Нет, нет, нет! Дело не в этом!
Капитан спросил строго:
— А в чем же?
И тогда Лилиан неожиданно легко, как давнему знакомому, рассказала неизвестному офицеру такой далекой, непонятной и пугающей своими просторами России о том, как изменилась ее жизнь со смертью мужа.
— Вот так я стала, по сути, заложницей доктора Ачала! Ведь он действительно может сделать со мной все, что захочет. Но я ладно, моя жизнь кончилась, а дети? Что будет с ними здесь? Из них сделают таких же Ачалов или еще хуже – карателей Дуни!
Из медпункта показалась голова лейтенанта, уже без шлема:
— Капитан, все в порядке!
— Хорошо!
Офицер указал женщине на дверь:
— Пройдемте в здание, там поговорим подробнее!
Лилиан подчинилась.
Они зашли в медпункт.
В специальном кресле-каталке сидел, прикованный к стойкам, пришедший в себя бледный, пробиваемый мелкой дрожью, Ачал. Он испуганно косился то на одного офицера, то на другого, и только во взгляде, обращенном на медсестру, мелькнул огонь ненависти. Это заметил капитан. Подошел к пленнику:
— Ты чего косишься, ублюдок? Тебе поправить зрение? Я не медик, но умею делать это не хуже вашего брата! Так что ты зрачками-то на сестру не сверкай. Благодаря ей, сучок, еще жив!
Ни Лилиан, ни тем более сам доктор не поняли, с чего это он должен благодарить женщину. И почему капитан выставил ее спасительницей доктора. Но молчали, принимая ситуацию такой, какая она есть. Капитан, предложив медсестре присесть на кушетку, а лейтенанту взять под контроль наблюдателей, прошел в перевязочную. Оттуда через окно так же были видны модуль и автобус, поставленный впритык к времянке. Капитан вызвал по связи командира группы: