Вернувшийся
Шрифт:
За стойкой регистратуры сидела молоденькая медсестричка, копающаяся в телефоне. Она даже не обратила на меня внимания, но я постучался об стойку, привлекая её. Наконец, сестра оторвалась от экрана. Я помахал перед ней удостоверением с прошлой работы, так, чтоб казалось максимально официально, но чтоб она ничего не разобрала, и, яростно улыбаясь и используя всё доступное обаяние, попросил номера палат самых больных пациентов. Присовокупив легенду, мол, я стажер центра психологической поддержки имени Ивана Сусанина, надо провести самостоятельную работу по изменению
Как ни удивительно, девочка при виде меня растаяла и полностью поверила в мою легенду. Так что очень быстро я получил два номер (вообще-то целых пять, но от трёх я отказался, пилюли-то всего две), по которым и направился. В семнадцатой палате лежала молодая девушка двадцати шести лет, сирота, с четвёртой стадией рака шейки матки. Жуткая штука с постоянными кровотечениями и превращением «внутреннего мира» в дырявый фарш. В шестой лежал одинокий дед, которого месяц назад нашли полицейские на вокзале. А теперь он лежит тут с прогрессирующим раком желудка с метастазами в лёгкие, печень и сердце. Каждому из этих двух пациентов, как по секрету рассказала мне Люба-регистраторша, осталось не больше месяца пребывания на этом свете. Как раз то, что надо.
Первого я посетил деда — его палата была ближе. Старикан лежал колодой, подключённый к каким-то аппаратам жизнеобеспечения. А может, это были просто мониторы состояния, а из всего оборудования была капельница. Увы, особо я в этом не разбирался. Я потрусил старикана за плечо, громко покричал ему в ухо, но ответа не получил. То ли в отключке валяется уже, то ли обезболивающие его делают невосприимчивым к раздражителям. Я просто открыл ему рот, засунул туда пилюлю и протолкнул в глотку. Всё, дальше должна сама справиться. Обтерев об подушку слюни старика с пальцев, я пошел в палату с девушкой.
— Здравствуйте! — я с порога поздоровался с пациенткой. Она бодрствовали, полусидела на кровати, горестно смотря в окно. Просканировал её тело силой духа. Мда, печально, она настоящая смертница.
— А вы кто? — её взгляд равнодушно прошелся по ней. Ну да, не стоит ждать от неё особой вежливости, на пороге-то смерти.
— Я из центра поддержки неизлечимо больных.
— Мда? Ну давайте, поддерживайте. — скепсис в её глазах мог бы заставить усомниться бога в своей возможности создать хотя бы небо и землю.
— Съешьте вот это — и вам полегчает. — я достал малую среднюю пилюлю исцеления и протянул её девушке.
— Серьёзно? И всё? Ещё одна какая-то бесполезная таблетка? Я уже столько их съела за время болезни…
— От этой вам должно полегчать.
— Должно? Ха-ха! Вы сами не в курсе, что она работает?
— Знаю. Но не уверен, насколько она будет эффективной. Как видите, я с вами вполне честен.
— Ну и зачем мне ваша честность? Пф! Съешь то, не знаю что, получишь что-то, а может и нет. Перспективно!
— Не сочтите за грубость, но у вас не так-то и много шансов выбраться из этого милого заведения. — я обвёл палату широким жестом руки. — А эта пилюля, я уверен,
Девушка некоторое время смотрела на меня. Выражения её было какое-то… непонятно. Будто она хотела надеяться, но не могла себе этого позволить.
— Ладно. Давайте свою пилюльку. Я уже так много подобной дряни съела, что ещё одна никак не помешает. Пусть даже это чистый яд — хотя бы мои мучения закончатся.
Я протянул ей пилюлю, она взяла её, посмотрела со всех сторон, понюхала, потом положила в рот и проглотила. Я уставился на девушку, ловя каждое изменение её лица. Несколько секунд оно не менялось, а потом она покраснела, часто задышала, глаза её распахнулись, и она с жутким удивлением посмотрела на меня. Запикал какой-то прибор, к которому она была подключена.
— Что… что это такое? У меня будто всё тело горит! Особенно… внизу, в паху!
Она откинулась на кровать, глубоко дыша. Через полминуты дыхание нормализовалось, излишняя красота сошла с лица, оставив здоровый румянец. Прибор перестал пикать.
— Как вы себя чувствуете? Что-то изменилось в ощущениях?
— Я не чувствую боли! Ни капельки! И усталость прошла, и головокружение! А ещё я хочу танцевать!
Девушка вдруг спрыгнула с кровати, со смехом встряхнулась, как мокрая собака, и стала выполнять танцевальные па, напевая под нос какую-то мелодию. В палату зашла взволнованная пухлая медсестра лет пятидесяти, с недоумением уставилась на пациентку.
— Деточка, ты чего вскочила? Ложись обратно, тебе надо лежать! — она попыталась поймать прыгающую по палате пациентку, но та ловко ускользала.
— Не надо мне лежать, я хочу танцевааааать!
Я просканировал порхающую девушку, оценивая её новое состояние. Рака не было! Все органы были целыми и без повреждений, шейка матки и сама матка как новенькие, каких-либо метастазов найти не удалось. Чёрт возьми, пилюля действует даже лучше, чем я предполагал! Только с эффектом эйфории надо что-то делать. А может, и не надо. Я ещё раз просканировал ей и тихо удалился.
Уже идя по коридору первого этажа, я понял, что и на деда моя пилюля подействовала в полной мере. Между стен нёсся могучий голос, поющий какое-то непотребство:
Задирайте, бабы, юбки,
Зазывайте мужика,
А не то наступит, бабы,
Сексуальная тоска!
Мда уж, если бы тут был Потап — ему бы этот дед понравился. А деду, наверное, Потап, пусть даже они из разных миров. Под такие вот завывания я зашел в палату, из которой доносился ещё и шум и женские крики. Там две медсестры, почти копии той, что зашла к девушке, пытались связать деда, но тот изо всех сил вырывался, бегал по палате и орал дурниной: