Верняк
Шрифт:
Я остановился перед ними и потер руки, что вовсе не имело никакого тайного смысла. Я, конечно, знал, особенно теперь, когда мой мозг перестал работать так лихорадочно, как во время измотавшей меня схватки с Моллюском, что не имею права не только требовать, но и ждать каких-либо милостей от этих заколдованных прелестниц. Вне зависимости от того, насколько благодарны они мне были.
Мне было нетрудно вспомнить кое-что из того, что говорил Шейх, включая и красочное описание такой весомой личности, как Харим Бабуллах.
Я прикинул, на сколько
И все же не было причины, по которой нам нельзя было познакомиться немного поближе. Вступить в более дружеские отношения.
– Ну, девушки, – обратился я к ним снова и все еще улыбаясь. – Надеюсь, вы чувствуете себя счастливыми? Бодрыми? Вы рады, рады, что я пришел сюда и спас вас от судьбы, худшей, чем... ну, в общему что я вас спас? Кто знает, от чего? Готов об заклад побиться, что вы... Эй, да скажите хоть словечко!
Никакого ответа.
Я решил попытать счастья по-иному, раз болтовня не принесла мне никакой пользы. Конечно, я не смог вспомнить всех незнакомых слов и фраз, которые употреблял Шейх Файзули, разговаривая со мной, но я, безусловно, помнил, как зовут шесть его великолепных жен.
Я ткнул пальцем в потрясающую брюнетку, вспомнив, как Файзули распространялся насчет "изобильных грудей", и сказал:
– Вы, Зизик, да?
Молчание.
– Виздраиля? Монеша?
Опять пусто.
Крошка, стоявшая рядом с брюнеткой, смотрела на меня так, точно хотела загипнотизировать. И в этом что-то было.
Поэтому я обратился к ней:
– Вы, вероятно, та самая – с глазами газели и с губами, как розовые лепестки... Разаженлах?
И опять ни да, ни нет...
Я отступился. Потому что, в конце концов, я детектив и привык соображать и действовать, как повелевает дедукция. И я понял, что существуют только три возможных объяснения безвыходности этой ситуации.
Все эти цветущие жены были глухи и немы. Второе. Ни одна из них ни бельмеса не смыслила по-английски. Третье...
Мне было ненавистно думать об этом, но, возможно, я спас не тот гарем.
Глава 21
Уик-энд в отеле "Касакасбах" стоит не дороже, чем если бы вы решили на месяц слетать в Марокко и отдохнуть там в маленьком домике – "каса". Кроме того, он мне всегда казался несколько снобистским и душным.
Несмотря на это и свое не слишком благозвучное имя, "Касакасбах" – один из красивейших и лучших отелей не только в Лос-Анджелесе, но и в США. Он может похвастаться многочисленным штатом опытных и профессиональных сотрудников, способных преодолеть апломб и справиться почти с любой возможной ситуацией. Почти с любой.
После того как я переместил гарем из бывшего супермаркета в свой "кадиллак", чувствуя себя при этом точно пастух, загоняющий отару овец в "фольксваген", моей следующей заботой стал звонок в полицию. Было вполне естественным сообщить им о тех волнующих событиях, участником
Первым "рогом" было мое обещание Шейху Файзули блюсти секретность в его деле. После того, что эта воздушная Сайнара наговорила ему, он должен совсем потерять веру в человечество, начни я болтать о его шести исчезнувших женах.
Но я не мог и Моллюску позволить пойти в полицию, что он, кажется, очень хотел сделать, когда мы с ним беседовали в последний раз. Это не только повредило бы гарему, но, весьма вероятно, и мне. Моллюск изобразил бы дело так, что я набросился на него без всякой причины, а я не смог бы доказать обратное – из-за все той же сугубой секретности. Таков был второй "рог".
Короче говоря, я не стал звонить в полицию и засунул скрюченного Моллюска, все еще перевязанного проводом, но в полном сознании, в багажник своего "кадиллака" – до той поры, пока не смогу предоставить ему более просторное убежище. Надо сказать, он уже порядком устал от меня.
Подъехав к отелю "Касакасбах", я остановился как раз там, где начинался ярко-красный ковер – по нему ступали гости, входящие или покидающие отель. В просторном холле росли живые банановые пальмы. Среди всей этой роскоши меня томило смутное беспокойство, но в то же время было и ощущение какого-то пьяного умиротворения, как я думал, заслуженного. Я чувствовал себя расслабившимся больше, чем когда бы то ни было за последнее время. Мне оставалось сделать совсем немного, но я был уже готов умерить темп. Мне требовалась короткая передышка в бою.
Я выключил зажигание. Оглядел свой цветник, в котором буквально утопал. И сказал, улыбаясь:
– Ну, девушки, вот мы и дома! Сейчас вы предстанете перед своим супругом и повелителем.
Они молчали. Ну что ж, не привыкать.
Я вышел, обогнул рысцой машину и распахнул для них дверцу как нельзя более непринужденно.
Я бывал в отеле "Касакасбах" и раньше, но уже забыл вышколенных швейцаров и портье с их сверхэффективностью, напоминающей рекламные ролики, посвященные автозаправочным станциям. Знаете, когда кто-то подъезжает с намерением посмотреть, отчего спускает шина, а вся армия сумасшедших в униформе бросается ему навстречу и делает все, кроме разве что высокооктановой клизмы. Поэтому, наблюдая всю эту отельную суету, я немного смутился.
Там был ливрейный или ливреистый – я никогда не мог запомнить, как правильно это произносится – швейцар и высокий немолодой малый, функции которого остались для меня непонятными. Похоже, когда-то он был генералом перуанской армии и сохранил при себе всю былую внушительность. Там же находился главнокомандующий ночных сторожей с двумя адъютантами: молодым человеком, который мог убрать с дороги вашу машину, и парнишкой, который, я думаю, годился для того, чтобы отполировать клиенту клюшки для гольфа. Если они у клиента есть.