Верный друг Санчо

Яковлев Юрий Яковлевич

Долговязый оттолкнул Санчо. Санчо вцепился в долговязого. Он сделал это так стремительно, что противник потерял равновесие, не удержался на ногах и растянулся на полу. Теперь мальчики катались не по заснеженному тротуару, а по желтому паркету. Каждый пытался подмять под себя противника и оказаться наверху. Долговязый был сильным и тяжелым. Санчо же ловко ускользал из его ручищ. Неизвестно, чем бы кончился поединок, если бы в самый разгар не появилась Мария Павловна.

– Что это значит?

Ее голос охладил пыл бойцов. Они оглянулись. Мертвая хватка

разжалась. Оба торопливо поднялись с пола.

– Извините... сеньорита...
– тяжело дыша, пробормотал Санчо, приводя в порядок свой пиджак табачного цвета.

– Что это значит, Абрикосов?
– обратилась учительница к долговязому.

– А чего он первый...

– Я - первый, - согласился Санчо.
– Он обидел сеньориту... он должен извиняться...
– Слово "извиняться" Санчо произнес по складам, с большими усилиями.
– Если нет, мы будем снова...

– Вендетта?
– спросила "сеньорита Мария".

– Вендетта?!
– Санчо удивленно посмотрел на учительницу. Откуда ей известно это слово, дошедшее из глубины времен.

– У нас нет вендетты, Санчо, - сказала учительница, сочувственно глядя на мальчика.
– Придется решить спор более современно.

Санчо опустил голову. В коридоре зазвенел звонок.

...Это неверно, что в каждом часе шестьдесят минут. Бывают часы, в которых сто минут и больше. Такие часы тянутся нескончаемо долго. Санчо ждал, что его, как предсказывал Па, вызовут к директору. Санчо ломал голову - как можно решить спор "более современно", без поединка, который "сеньорита Мария" называла вендеттой? Он чувствовал себя одиноким в снежной стране, где вокруг нет ни единой зеленой травинки, ни одной горсточки теплого песка и только луч солнца, преломляясь в морозном кристаллике, вдруг вспыхнет крохотной зеленой искрой и растворится в сплошной белизне.

В этот день он совершенно неожиданно очутился у Риты дома.

После уроков Рита сказала:

– Я должна тебе что-то показать. Потому что твой дедушка погиб от пули фашиста.

– Что ты... мне... показать?

– Не спрашивай!
– сказала Рита.

Всю дорогу он молчал, чтобы не спрашивать. Только когда возникли два каменных бородача, поддерживавших балкон, Санчо сказал:

– Я буду подождать?

– Идем!
– скомандовала Рита и распахнула дверь.

В углу комнаты стоял настоящий, от пола до потолка, двухлопастный пропеллер самолета. На светлом металле чернели зализы огня, а верхняя лопасть была погнута. Рядом с пропеллером обычные домашние предметы - стол под льняной скатертью, стулья в чехлах, сервант, в котором от шагов тренькали стаканы, - выглядели необычно. Казалось, они тоже попали в дом из тревожной стихии, где хлещет пламя разрывов и сухо свистят осколки зенитных снарядов.

– Можешь потрогать, - разрешила Рита.

Санчо с опаской протянул руку, словно боялся обжечься. Но пропеллер оказался холодным.

– Что это?
– Санчо вопросительно посмотрел на подругу.

– Винт погибшего самолета.

– Летчик погиб?

–

Нет... Он остался жив. А самолет разбился.

Санчо тревожно посмотрел на винт.

– Война?
– спросил он.

– Нет, испытание... Теперь на боевых машинах винтов нет, - со знанием дела ответила Рита.
– Это было давно.

Неподалеку от пропеллера на стене висела фотография, на которой был изображен военный летчик. Летчик был удивительно похож на Риту. Те же внимательные, чуть насмешливые глаза и прядь волос, выбившаяся из-под шлема.

– Это он?
– спросил Санчо.

– Он, - сказала девочка.
– Это он.

Санчо снова дотронулся до винта самолета, погибшего во время испытаний. Ему показалось, что он чувствует легкую дрожь напряженного металла и холодок воздушных струй, который во время полета срывается с лопастей.

Сбор отряда, которому предстояло заменить старинную вендетту, состоялся на следующий день.

Итак, произошла драка. Но драка, выходящая из ряда обычных мальчишеских столкновений. Советский мальчик разбил нос подданному иностранной державы. Вожатый отряда, десятиклассник Роман, обрисовал положение дел в таких сгущенных красках, что Алиса, девочка тихая и застенчивая, вдруг побледнела и спросила:

– Что же теперь будет, война?

Вожатый Роман не успел прикинуть в уме, будет из-за разбитого носа война или не будет, как поднялся долговязый Абрикос - главный участник вчерашнего международного конфликта - и сказал:

– Он первый полез драться!

В классе установилась тишина.

– А почему он полез драться?
– Вожатый испытующе посмотрел на Абрикосова.

– Потому что Абрикос запустил в Риту снежок, - сказал Шурик, невысокий мальчик в очках со сломанной дужкой.

– Его никто не просил заступаться, - мрачно сказал Абрикос.

– Никто не просил!
– крикнули с задней парты.

И тогда поднялась Рита и сказала:

– Я просила!

По классу прокатился шумок удивления.

– Он мне, между прочим, губу разбил, - сказал Абрикос и, повернувшись к классу, ткнул пальцем в губу: мол, смотрите, как я пострадал!

– Зачем ты просила его?
– спросил вожатый Риту.
– Не надо было иностранца втравлять в наши... внутренние дела.

– Он мой друг!
– твердо сказала Рита.
– А когда друг, неважно иностранец он или нет. Его отец продает бананы, а деньги получает компания... капиталистов!

– Долой банановую компанию капиталистов!
– крикнул Шурик.

– Банановая компания здесь ни при чем, - растерянно сказал вожатый Роман, - а иностранному другу разбивать нос - это по меньшей мере свинство. Понял?

Вожатый Роман не успел договорить, как дверь в класс распахнулась и на пороге появился Санчо.

– Я... извините... я знаю, что мне... сюда... нет.
– Он очень волновался, хотел говорить быстрее, но от волнения говорил еще медленнее.
– Я хочу сказать, что я... я не фискал! Мой нос... на месте...

В классе засмеялись.