Верный меч
Шрифт:
— Понимаю, — кивнул я.
— Вот еще что. — он достал из складок плаща кожаный мешочек и протянул его мне.
Я принял его, довольно увесистый, внутри звякнул металл. Я развязал шнурок и вытряхнул содержимое на ладонь. Ручеек серебряных монет растекся в руке, сверкая в свете свечи и холодя кожу.
— Этого должно быть достаточно, чтобы заплатить за ночлег, еду и все, что может понадобиться в пути, — сказал Мале. — Однако, если по прибытии в Лондон тебе понадобятся еще средства, обратись к моему управляющему Вигоду, и он даст все необходимое, чтобы доехать до Уилтуна и обратно. — Вигод.
— Нет, милорд, — ответил я. Он наложил на меня ответственность, и мой долг не будет выполнен, пока я не доведу дело до конца. — Я не подведу вас.
Казалось, он собирается сказать что-то еще, но в этот момент двери распахнулись. Я поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого света, ворвавшегося в часовню. Вошедший человек был в кольчуге и держал шлем под мышкой. Его лицо находилось в тени, и мне потребовалось время, чтобы узнать его, но когда он подошел ближе, я разглядел длинный подбородок и узкий лоб. Лорд Гилберт де Ганд собственной персоной.
— Лорд Гийом, — сказал он.
Либо он не заметил меня либо ему было все равно, но на этот раз высокомерное выражение на его физиономии сменилось озабоченностью.
— Что такое? — требовательно спросил Мале.
— Вас хочет видеть один человек. Посланник от врага. Он прибыл к городским воротам полчаса назад.
— Посланник? Чего он хочет?
— Кажется, командир мятежников хочет вас видеть, — сказал Гилберт. — Чтобы обсудить условия.
Мале замолчал. Я вспомнил о сомнениях, которые он высказал мне совсем недавно, и пытался понять, что происходит у него в голове. Как бы ни тяжело было наше положение, он же не собирается сдавать Эофервик? Гилберт внимательно наблюдал за ним, ожидая ответа. Интересно, Мале доверял ему так же, как мне?
— Я поговорю с этим человеком, — наконец сказал виконт. Он шагнул в сторону дверей. — Где он сейчас?
Он был недалеко. Посланник восседал на боевом гнедом коне посреди тренировочной площадки, куда сбегались посмотреть на него рыцари и слуги. Он сильно смахивал на медведя, обряженного в кожаную куртку и шлем, с ножнами на поясе. Если он и нервничал в окружении десятков французов, он не показывал этого. Казалось, он даже наслаждается вниманием, с широкой улыбкой принимая каждое брошенное оскорбление, словно знак чести.
Он склонил голову только когда увидел виконта.
— Уильям Мале, сеньор Гравилля, что за морем, — сказал он на довольно корявом французском. — Мой господин посылает тебе свой привет.
— Довольно любезностей, — оборвал его Мале. — Кто твой господин?
— Эдгар, — посланник отвечал громко, чтобы все во дворе его слышали, — сын Эдуарда, сына Эдмунда, сына Этельреда, потомка Седрика.
— Ты говоришь об Эдгаре Этлинге?
Посланник кивнул.
— Он хочет говорить с тобой сегодня вечером, если ты готов.
Последний из оставшихся в живых наследник древней английской династии, Эдгар был единственной фигурой, вокруг которой враги могли сплотиться после Гастингса. Прозвище Этлинг обозначало носителя королевской крови или что-то в этом роде, как однажды объяснил мне Эдо. До сих пор Эдгар не предпринимал
— Я бы не советовал вам, милорд, — сказал Гилберт, понизив голос. — Нортумбрийцы коварные сукины дети. Это они убили Ричарда четыре дня назад.
— Тем не менее, — ответил Мале, — Я предпочитаю смотреть моему врагу в лицо. — но, хотя он говорил уверенно, его лицо было сурово. Он огляделся и, увидев одного из своих слуг, отправил его за кольчугой и шлемом, а затем повернулся к англичанину. — Скажи своему господину, что я встречусь с ним.
— Это неразумно, — сказал Гилберт громче. — Что, если они устроят еще одну засаду?
— Тогда ты будешь сопровождать меня с пятьюдесятью своими рыцарями и проследишь, чтобы этого не произошло.
На мгновение мне показалось, что Гилберт собрался протестовать, но он, должно быть, передумал, потому что скуксился и пошел к своей лошади.
— Ну, Танкред, — сказал виконт, — не хочешь ли увидеть человека, виновного в смерти графа Роберта?
— Да, милорд, — ответил я, хотя мои слова прозвучали более сухо, чем мне хотелось бы.
Мои руки уже тянулись к мечу, но я постарался успокоиться, тем более, что Мале внимательно смотрел на меня. Как будто проверял.
— Очень хорошо, — сказал он. — Послушаем, что скажет нам Эдгар.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы выехали из северо-восточных ворот города. Здесь присутствовал почти каждый из нормандских лордов, живших в Эофервике, со своим отрядом и под собственным знаменем. Мале ехал во главе колонны.
Эофервик со всех сторон окружало свободное пространство: широкие болота, простиравшиеся до пологих склонов, где паслись овцы. Несколько деревьев не могли служить укрытием, они росли слишком далеко друг от друга, так что засада была маловероятна. Хотя, нельзя сказать, что враг не проявлял такого намерения: не успели мы покинуть город, как я уже заметил блеск шлемов в паре миль от нас. Эдгар нас ждал.
— Вот они, — пробормотал Гилфорд, ехавший рядом со мной. Виконт взял его в качестве советника, хотя я не знал, для чего нам сегодня может понадобиться священник. Разве что придется перевязывать раны.
В сумерках было трудно определить точное число англичан, но я решил, что у них, по крайней мере, столько же людей, сколько было у нас: пешие и конные, они стояли под фиолетово-желтым стягом — цвета, которые я ненавидел.
Наконец, я увидел его. Он был на голову выше большинства своих людей, его крепкий шлем с боковыми пластинами, защищающими щеки, и длинным наносником блестел золотом. Вокруг него стояли люди в кольчугах и шлемах, вооруженные мечами, копьями и топорами на длинных ручках, со своими гербами на щитах. Я узнал в них телохранителей, самых близких и верных слуг, самых лучших бойцов. Людей, которые ценят жизнь своего лорда выше собственной и будут сражаться за него до последнего вздоха. Которые из них были в Дунхольме, как много моих товарищей погибло от их клинков?