Верный меч
Шрифт:
Я вытащил меч из ножен. Он вышел чисто, сверкнув полированной поверхностью в свете факелов. Клинок был тяжелее, чем я привык, и центр тяжести смещен к острию больше, чем мне нравилось. Сейчас, однако, он меня вполне устраивал.
Люди разбегались с нашего пути, но впереди нас ждала большая толпа. Это была та же улица, на которой мы сражались за день до того, но пролитая кровь явно не остудила пыл горожан, потому что сейчас их было еще больше, и они вопили в черное небо:
— Ут! Ут! Ут!
— Держитесь вместе, — закричал я своим спутникам, стараясь перекрыть шум.
Гилфорд крепче сжал в ладони небольшой
Один человек бросился на меня, выставив перед собой копье. Я повернулся как раз вовремя, чтобы заметить его и опустить свой меч, отклоняя его удар и одновременно полоснув по руке. Он бросил оружие и отшатнулся назад в толпу, кровь струилась из раны, окрашивая тунику.
— Назад! — заорал я, надеясь, что они поймут если не мои слова, то угрожающий тон, и воспримут первую кровь, как предупреждение.
Вместо этого они подались ближе, держась пока вне досягаемости меча, не понимая, что я в любой момент могу сделать шаг вперед и перерезать их всех на месте.
— Назад! — снова закричал я, размахивая мечом, чтобы отогнать их.
Позади меня раздался крик одной из женщин: несколько горожан хватали ее за руки и за юбку, пытаясь вытащить из седла. Ее лошадь плясала на месте, мотая головой; когда платок соскользнул с ее головы, я узнал Беатрис. Я дернул поводья и повернул, потом пришпорил кобылу и, высоко подняв меч, опустил его на плечо одного из наглецов, в то время, как Радульф бросился вперед и вонзил копье в грудь второго. Третий англичанин повис на ногах Беатрис и изо всех сил тянул вниз, но она вцепилась в гриву лошади, и он увидел меня, только когда я рассек ему затылок и опрокинул на землю.
— Ты цела? — спросил я Беатрис.
Ее волосы падали из-под платка на лицо, наверное, страх парализовал ее, потому что она ничего не сказала, а только глядела перед собой широко раскрытыми пустыми глазами. Я не знал, что больше испугало ее: мужчины, которые пытались схватить ее, или тот способ, которым я убедил их оставить свои намерения.
Крики вокруг нас усиливались. Мне не хотелось убивать крестьян, но выбора у нас не было. Я поклялся виконту защищать его женщин и готов был умереть, прежде чем нарушу эту клятву. Я не подведу его, как подвел лорда Роберта.
Я положил руку на руку Беатрис и кивнул Радульфу. Лицо под забрызганным кровью шлемом было мрачно, губы плотно сжаты. Размахивая мечом перед толпой, я вернулся в начало колонны. В ста шагах впереди виднелась река, но нас от нее отделяло множество обезумевших горожан.
— Надо поворачивать назад, — сказал Филипп рядом со мной. — Здесь мы не пробьемся.
Я оглянулся назад, на десятки человек, стоящих у нас за спиной.
— Поздно, — ответил я. — Будем продвигаться дальше.
Я посмотрел в сторону замка, черной тенью на фоне серого неба возвышавшегося над городом. Именно оттуда должен идти Мале, если он еще не передумал встретиться с нами на корабле. Если, конечно, он сможет пройти. И тут же я заметил спускающийся в нашу сторону отряд всадников, десятка два копий, если не больше, с высоко летящим над ними знаменем. Даже в сумерках
Впервые в жизни я почувствовал что-то вроде облегчения при встрече с ним. Он со своими людьми зашел во фланг противника, разрывая толпу мечами и копьями. Горожан продолжали кричать, только на этот раз это были крики паники, а не гнева.
— За Нормандию! — возможно, это был голос Гилберта, хотя я не был уверен. — За Святого Оуэна и короля Гийома!
Теперь враг бежал, по крайней мере те, кто не был срублен мечами рыцарей Гилберта или растоптан копытами коней. Горожане обтекали нас с обеих сторон, думая только о спасении собственной жизни.
— Вперед, — крикнул я Гилфорду и всем остальным.
Я ехал впереди, колено к колену рядом с Филиппом, все еще держа меч в руке, чтобы поразить любого, кто подойдет слишком близко, пока вдруг не оказался лицом к лицу с Гилбертом, который гнал бунтовщиков нам навстречу.
— Опять ты, — сказал Гилберт, останавливаясь, как только заметил меня. — Кажется, ты здесь повсюду. Он снял шлем и вытер лоб рукавом. В полумраке рассвета он выглядел более изможденным, чем когда-либо. Подбородок зарос щетиной, рот, как всегда, сложен в куриную жопу. — Враг наступает, — сказал он между двумя вздохами. — Скоро они будут у стен.
— Я знаю, милорд, — ответил я, убирая меч. — Я сопровождаю леди Элис и Беатрис к пристаням по приказу виконта.
Он взглянул вверх и увидел их. Беатрис все еще была очень бледна, особенно сейчас, когда небеса посветлели, но оправилась достаточно, чтобы привести в порядок волосы и поправить платок. Элис ехала рядом с ней, обнимая одной рукой за плечи. За ними следовали Радульф и Годфруа.
— Мале явно доверяет тебе, хотя Бог знает, почему, — Гилберт бормотал так, словно говорил сам с собой. Он осмотрел нашу колонну и повернулся ко мне. — Берегите их. Дорога отсюда пока безопасна.
— Спасибо, милорд, — сказал я.
Он кивнул и обратился к своим людям:
— За мной! Отряд, за мной!
Он поднял копье с вымпелом в воздух и галопом бросился в погоню за бегущими, его рыцари следовали за ним, как стая гончих. Их красно-желтые щиты мелькали в глазах, копыта лошадей громыхали по земле, разбрасывая комья грязи. На мгновение я даже пожалел, что не могу сейчас встать под знамя Гилберта де Ганда. Если враг собирается напасть, я хотел бы быть сейчас там, мстя за смерть Роберта, Освинн и всех моих товарищей. Но у меня было другое задание, и я с тяжелым сердцем смотрел им вслед.
— Следуйте за мной, — сказал я.
Жители снова начали выползать из переулков, затишье продлится недолго. И грохот щитов — стройный ритм — раздавался с севера, с неба, из-под земли. Мятежники наступали, враг приближался, и нам нельзя было медлить.
Сараи, курятники и плетеные заборы теснились по обе стороны дороги: в некоторый местах мы могли проехать только по двое. Я видел реку впереди, серую и сонную под одеялом тумана, который лежал такой густой пеленой, что нельзя было разглядеть домов на другом берегу. Дождь продолжал плеваться, и мне казалось, что тучи над нами тяжелеют, несмотря на полоску света на востоке. Тела англичан лежали в грязи, кто на спине, кто на боку, с открытыми глазами, как их застала смерть, и я старался не наступать на них.