Верный паж госпожи
Шрифт:
Тина поняла, что не миновать ей свидания с дядей Бо. Пожалуй, сегодня стоит провести сеанс психоанализа, иначе она не успокоится.
Тина долго нажимала на кнопку звонка, но дверь все не открывалась.
Неужели дяди Бо нет дома? Именно сегодня, когда ей так нужна его помощь, его поддержка, когда ей нужен его мягкий, успокаивающий, заботливый голос…
Когда она уже собиралась развернуться и уйти, наконец ревматически заскрипели замки, и дверь квартиры открылась.
На пороге стоял дядя Бо, но не в том домашнем виде, в каком он
– Дядя Бо, я не вовремя? – огорченно проговорила Тина. – Ты куда-то собрался?
– Нет, принцесса, – ответил он вполголоса. – Я никуда не ухожу, но у меня важный клиент. Жаль, что ты не позвонила мне заранее… может быть, ты пока побудешь в гостиной? Мне понадобится еще полчаса… выпей пока чего-нибудь… пообщайся с Ришелье…
– Хорошо, – она улыбнулась ему. – Я подожду…
– Ну и славно, – он запер дверь и направился в сторону кабинета. – Полчаса, не больше…
Тина прошла в гостиную, села в свое любимое кресло.
Обычно тут же появлялся Ришелье, чтобы вскочить к ней на колени и завести свою песню без слов, но на этот раз кот где-то пропадал.
Тина чувствовала какое-то смутное беспокойство. Сегодня в дядиной квартире не было того привычного покоя, за которым она приходила сюда, не было того чувства защищенности, безопасности, чувства, что здесь с ней не может случиться ничего плохого. Тина встала, нервно сжимая руки, сделала несколько шагов, остановилась возле книжного шкафа. Машинально она достала из него старинный том в потертом кожаном переплете, прочла тисненый выцветшим золотом заголовок.
«Суеверия народов Российской империи. Составление приват-доцента СПб университета Карла Фробелиуса».
Как-то давно она заинтересовалась этой книгой, однако дядя Бо мягко, но настойчиво отобрал ее, сказав:
«Ни к чему тебе читать это. Для твоих нервов это вредно, да и не слишком интересно, принцесса. Честно говоря, откровенная чушь и мракобесие…»
Она поверила и не стала настаивать.
Сейчас же чисто машинально раскрыла том, перевернула несколько страниц и задержалась на гравюре, изображавшей странную куклу, должно быть, вылепленную из глины, с примитивным, но в то же время выразительным лицом.
Под этой гравюрой строгим дореволюционным шрифтом, с «ятями» и «ерами» было написано:
«Заговорная кукла вотяцких шаманов. Среди вотяков бытует представление, что, сделав куклу вскорости после смерти соплеменника и поместив в ту куклу каплю крови или несколько волос умершего, шаман может поселить в ту куклу часть души покойного. Если же потом эту куклу подбросить кому-то из живых, то можно приобрести над тем человеком особенную власть, как если бы шаман похитил на этот раз часть души живого человека. Суеверные вотяки чрезвычайно этого опасаются, потому весьма тщательно следят за телами своих покойников, дабы ни одна капля их крови
«Действительно, чушь!» – подумала Тина и захлопнула книгу.
Впрочем, какой-то неприятный осадок остался у нее в душе.
Она невольно вспомнила тех кукол, которых находила у себя на пороге в день очередного убийства…
Вдруг откуда-то из другой комнаты до нее донеслось жалобное мяуканье.
Поставив книгу на полку, Тина пошла на этот звук.
– Риш, где ты? – проговорила она озабоченно. – Куда-то залез и не можешь самостоятельно выбраться?
Голос кота доносился из дядиной спальни.
Тина не заходила в эту комнату с тех пор, как увидела выходящего оттуда молодого длинноволосого парня с красивым и испорченным лицом, закутанного в махровое полотенце.
Но кот жалобно мяукал за дверью спальни, и Тина, преодолев неловкость, вошла внутрь.
Комната произвела на нее странное впечатление.
Это была на первый взгляд не спальня старого холостяка, а будуар какой-нибудь стареющей актрисы – широкая кровать под розовым шелковым покрывалом, старинный туалетный стол с большим зеркалом, множество шкатулок и флаконов, вышитых салфеток и кружевных накидок, и самое главное – десятки фотографий в красивых старинных рамочках.
На некоторых снимках был сам дядя Бо в обществе молодых и совсем юных мужчин. Он смотрел на своих спутников с выражением снисходительным и покровительственным, некоторых по-хозяйски обнимал за талию.
Но еще больше было фотографий Тины.
Тина совсем маленькая, Тина в ранней юности – голенастая, неуклюжая, как жеребенок, отвратительно одетая… потом – Тина уже взрослая, Тина на подиуме, в клубе, в ресторане…
Она не помнила, чтобы дядя Бо так часто фотографировал ее. Должно быть, он делал это тайком…
Хотя здесь не было ничего слишком интимного, Тина почувствовала какую-то неловкость, как будто кто-то против ее воли вторгся в ее личную жизнь.
Но снова раздалось жалобное кошачье мяуканье, и девушка вспомнила, зачем вошла в эту странную комнату.
Мяуканье доносилось из платяного шкафа.
Наверняка Ришелье, любопытный, как все кошки, забрался в шкаф и заснул там, на чистой одежде, а теперь проснулся и требовал, чтобы его выпустили на свободу.
– Сейчас, Риш! Потерпи еще секунду… – Тина подошла к шкафу, подергала бронзовую ручку. Дверца была заперта на ключ. Очевидно, дядя Бо, переодевшись к приходу важного клиента, закрыл шкаф, не заметив спящего кота.
Почувствовав присутствие Тины, кот разразился особенно душераздирающей руладой.
– Ну, потерпи еще немного!.. – Тина озиралась в поисках ключа. Потом она вспомнила, что тетя Зина часто клала ключ от шкафа на его верх, привстала на цыпочки и провела ладонью по верхней консоли.
К ее удивлению, там совсем не было пыли. Как и ожидала, она нащупала ключ и поспешно отперла шкаф.
Кот вылетел наружу и стрелой бросился из комнаты. Точнее, не стрелой, а шаровой молнией. Пережитый в шкафу стресс привел к тому, что его шерсть, обычно очень пушистая, встала дыбом, и Ришелье превратился в настоящее облако невесомого белого пуха.