Верой и правдой
Шрифт:
Дайлин от такого приема смутился, заволновался, у него неожиданно сбилось дыхание, и, только сделав над собой усилие, он смог выдавить:
— В этой описи указано все до мелочей. А на последних страницах есть еще полный список того, что, по вашим словам, вам не нужно… сэр.
Злотарь сделал шаг назад, смерил Дайлина быстрым взглядом с головы до ног и отвернулся, словно потеряв к нему всяческий интерес:
— Хорошо, унтер-офицер, вы свободны. Можете идти.
Недоумевающий Дайлин отдал честь, переглянулся с командиром и вышел. А Рустам остался
За все это время к нему обратились только однажды. Серые куртки вытащили из общей груды одно из тел и положили его перед ним.
— Вы знаете, кто это? — спросил у Рустама Злотарь.
Замерзший Рустам скользнул по скованному трупным окоченением телу раздраженным взглядом, отметив застывший сгусток крови на левом виске, и равнодушно пожал плечами:
— Это капитан эльфийских лучников. В первый день штурма он смог подняться на южную от ворот куртину и даже водрузил на ней свое знамя. Правда, закончилось это для него плачевно, первый сержант нашей первой сотни разбил ему голову. И сделал это весьма вовремя.
Злотарь с сожалением покачал головой:
— Это не просто капитан эльфийских лучников, сэр Рустам. Это капитан Лиамарэль, один из любимцев генерала Риталя. И он очень многое смог бы нам рассказать, если бы кое-кто догадался взять его живым. Понимаете, о чем я?
И вот тут-то Рустам вспылил, что было совершенно непозволительно, глупо и к тому же весьма опасно, учитывая, с кем он разговаривает. Но он слишком много времени провел, поневоле разглядывая страшные последствия боевых действий своего полка, и это не могло на нем не сказаться.
— Взять его живым, говорите? — переспросил он срывающимся голосом. — Взять его живым?! У меня сто двадцать семь убитых в полку, господин Злотарь. Сто-о два-дцать се-мь убитых! Из них восемьдесят четыре в первый же день. А из этих восьмидесяти четырех — сорок три бойца погибли на южной куртине, пытаясь сбросить этого долбаного Лиамарэля и его гребаных лучников! Унтера первой и двух его сержантов изрубили в клочья в одной из таких попыток. А вы тут мне говорите, что я должен был взять этого говнюка живым?! А почему бы вам самому не подняться на стены и не попытаться это сделать?! Было бы очень интересно посмотреть!
Серые куртки оторвались от работы, слушая, как костерят их начальника. Писари неодобрительно покачали головами. Взгляд же Злотаря неожиданно потеплел, и толстяк коротко кивнул подобравшимся целителям. Тогда Дементос шагнул вперед и быстро провел ладонью по напряженной спине дрожащего от ярости Рустама. Злость сразу же погасла, испарившись невидимым паром. Плечи у Рустама сгорбились и сжались, он стал чем-то похож на сдувшийся воздушный шарик, заброшенный детьми после шумного праздника. В груди стало пусто и противно, он покачнулся, и Дементос придержал его, обхватив за плечи.
— Не будем ссориться, капитан, — примирительно сказал Злотарь. — Просто имейте в виду: если в будущем представится возможность взять живьем вражеского офицера — сделайте это. А на сегодня вы свободны.
Рустам нашел в себе силы качнуть головой и позволил Дементосу вывести его из подвала.
— Спокойно, сэр Рустам. Спокойно. Мы на одной стороне и делаем общее дело, просто каждый из нас делает это по-своему, — успокаивающе сказал графский целитель, проводя перед его лицом раскрытой ладонью. — А сэр Злотарь — отличный специалист, один из лучших в своем деле, уж вы мне поверьте. Его слова вовсе не содержали в себе злого умысла, и он конечно же не хотел вас обидеть, это была просто досада профессионала, высказанная вслух. На которую вы, сэр Рустам, отреагировали непозволительно жестко. А сейчас успокойтесь и расслабьтесь. — Дементос сжал кулак и сделал резкий жест, словно стряхивая прилипшую к руке грязь на землю. — Ну как, полегчало? — спросил он участливо.
Рустаму и впрямь полегчало. То ли свежий воздух и солнце были тому причиной, то ли действия целителя, а скорее всего, все это вместе взятое. Голова прояснилась, муть сгинула почти бесследно, а душа очистилась.
Вместе с облегчением пришло и запоздалое раскаяние.
Мне жаль, что я так глупо сорвался, — буркнул Рустам, стараясь не смотреть в сторону целителя.
Я знаю, — мягко ответил Дементос— И он это знает, — целитель качнул головой в сторону подвала, — так что можешь не волноваться, его это не задело, все в порядке.
Дементос махнул рукой на прощание и скрылся в подвале, его присутствие там по-прежнему было необходимо. Рустам глубоко вздохнул, прищурившись посмотрел на солнце и поспешил поскорее уйти от этого мрачного и холодного места, где хмурые люди в серых куртках старались «разговорить» чужих мертвецов.
Готовьте фею, — отрывисто бросил барон Винроэль своим помощникам.
Фею? — удивленно переспросил пожилой эльф, ответственный за магическое оснащение.
Я что, должен повторять свои приказы? — с холодной яростью осведомился барон.
Нет, ваша милость. Простите меня, ваша милость, — залепетал попавший под горячую руку эльф. — Фея будет готова в течение часа.
Хорошо. — Барон взмахом руки отпустил его. — И принесите мне все данные по лондейлской агентуре. Все, какие только есть. Будем думать.
Фея — маленькое, изысканное создание. Точеные ножки, хрупкие руки, стройная фигурка, прозрачные сильные крылышки — десять сантиметров изящества, испорченного уродливой головой насекомого с огромными фасеточными глазами.
— Она готова? — спросил барон у проводника фей, молодого эльфа с затуманенным взглядом.
Проводник прижал нос к стеклянной колбе, в которой сидела фея, и закрыл глаза. Фея, повернув к нему свою страшную головку, качнула длинными чувствительными усиками. Проводник открыл глаза, поощрительно улыбнулся фее и кивнул:
— Да, ваша милость. Можете диктовать послание. — И он осторожно передал колбу с феей в руки барона, после чего сразу отошел в сторону на положенные десять шагов.
Послание, заложенное в фею, ее проводнику знать необязательно.