Вероятность - ноль. Не его случай
Шрифт:
– Одна очень своеобразная... буду откровенен – дрянь. Форменная гадость, и вообще-то санкционирована на использование только при захвате и обезвреживании магических террористов. Что-то вроде парализатора и сильнодействующего успокоительного, параллельно блокирующего магические способности на некоторое время, после чего следует мощнейший откат.
Изобрели эту гадость два человека, состоящие в моём отряде. Шут и Шалопай. Тестировали на мне, так как если что, то вытащить меня из критического состояния будет намного проще, чем кого бы то ни было другого. Порошок растворяется только в холодной воде.
Воздействие зависит
– А откат? – Хельга выцепила самое главное.
– Ломота в костях, зуд и жжение в позвоночнике. Ну и мигрень, само собой.
Последнее он добавляет как бы между прочим. У одного из Основателей Ужастиков умников Уизли – теперь переименованный в Прюэтт – и наследника клана Борджиа откаты лёгкими не бывают.
Ему самому, несмотря на все его “ненормальности”, как сказал бы дядя Вернон, и яда василиска, выжигающего даже Слёзы Пандоры – Древний, очень Древний и Могущественный Яд, заставляющий умирать в жутких мучениях, которым его не так давно, всего год назад отравила какая-то незадачливая поклонница. Говорят, он чудом выжил. У него до сих пор иногда всплывают воспоминания о том яде. Это страшнее присутствия сотни дементоров и сильнейшего Круцио Тома одновременно – пришлось мучаться ещё около часа с головными болями. Ребята потом жутко извинялись, но факта это не меняет.
– Так, ладно. – Хельга массирует виски. – Допустим, мы сумеем их как-нибудь окатить этой... гадостью. – Она усмехается. – У неё есть хоть название? – Поттер пожимает плечами. – Ладно, как-нибудь, потому что щит никто не отменял. Но что дальше? Они так просто не остановятся. Мы же их прекрасно знаем.
– В этом прелесть раствора. Его не остановит никакой щит. А на счёт того, что дальше, то есть одна идея. Глупая и идиотская. Её когда-то ко мне применили. Ко мне и моему бывшему школьному сопернику. Мы были готовы убить друг друга. И команда приняла единственное, что было в их силах. Они сковали нас “Цепью Гильгамеша”. Той, которая откроется только после полного перемирия противника. Сама магия артефакта подталкивает скованных к началу перемирия и переговоров. Нас заперли в небольшом помещении и оставили.
– Эта та самая цепь, с помощью которой женили злейших врагов? – Скептически подняв бровь, спрашивает старший Певерелл.
– Не обязательно женили. Примеряли. Если бы после этой цепи нужно было бы вступать в брак с тем, кого ею сковали, меня бы и сам Мерлин бы не остановил. Я бы сравнял с землёй всех и вся, что было бы в моём поле зрения. Это я как Певерелл вам говорю.
Игнотус ничего не говорит. Он знает, что это правда. В тот единственный раз, в больничном крыле, когда после всех шуток и подколок, он наконец наложил заглушающие чары. И они долго говорили. О жизни – в первую очередь Поттера, – о том, что делать со всей этой ситуацией. И о том, чего Гарри никогда не позволит сделать против своей воли. Это был такой вариант проверки ценностей.
Старший Певерелл знает лучше других, что Певереллы могут себе позволить, а чего нет.
– А где сейчас ты эту цепь возьмёшь? – Интересуется Хельга.
– Всё своё ношу с собой! – Хмыкает Поттер. – В поле видимости появляется домовик. Гарри разворачивается, даёт последние указания и добавляет после некоторой заминки, пока ищет тонкую, чуть толще миллиметра цепочку. – Нам с Мангустом и по сей день случается довести друг друга так, что убить готовы. Цепь напоминает, что всё можно решить и радикально. Ненавижу мелкие замкнутые пространства. Будто снова в чулане.
Ледяная вода обрушивается на голову Слизерина и Гриффиндора слишком неожиданно, чтобы они смогли на это хоть как-то отреагировать. Оно и понятно. Этого они точно не ожидали.
Тело будто сковывает цепями, желание сопротивляться в раз пропадает. С глухим щелчком на запястьях правых рук щёлкает замок чего-то тонкого и холодного. По телу проносится волна заживляющих чар, похоже, купол всё же пал.
Над ними нависает хмурый путешественник во времени. На дне его изумрудных глаз клубятся чувства, которым он навряд ли и сам отдаёт отчёт.
– Опыт в воспитании строптивых идиотов у меня не большой. Только из собственного опыта. – Он смотрит на них пристально, хмурит брови и, вероятно, сам не понимает, что же такого он нашёл в этих магах, что решился сделать то, чего обещал себе никогда не делать. – Но я очень не люблю кровь. Несмотря на профессию и Родовые Дары. Мне было бы намного легче заниматься чем-нибудь тихим и не очень опасным. Но в этом бы случае я давно бы помер от скуки. – Говорит он. – Спортивное конкурирование – это бесспорно очень хорошо. Но ваше поведение переходит все границы. Придётся вас немного поучить. – Он приседает на корточки и поочерёдно касается их лбов. Магов окатывает тёплой успокаивающей волной, но вместе с тем, будто что-то оставляя в их разуме. – Я хочу, чтоб вы знали, мне очень и очень стыдно поступать так с вами и, в особенности, с Ним, но если Он не сможет вправить вам мозги, этого никто сделать не сможет.
– Терпи, забирай!
Два скованных мага исчезли в неизвестном направлении, – Гарри специально попросил домовиков приготовить такое место, куда бы никто попасть не смог. Чтобы не было соблазна помочь двум вспыльчивым дуракам. Никто из Основателей, учеников, учителей и даже он сам и Игнотус не знали, куда эльфы перенесли двух строптивцев.
– Что ты им оставил? – Интересуется позже его временный старший брат у Гарри.
– Осколок своего самого верного друга и врага.
– ???
– Тома. Он поможет. Я просил.
– Так он всё ещё жив? – Удивлённо вскинутые брови.
– Это его способ искупить свою вину. Он сам выбрал.
– Он живёт в твоём разуме?
– И да, и нет. Но он помогает мне не скатиться в пропасть безнадёжности, отчаянья и беспробудной глухой тоски. Он прятался в уголках моего разума, пока я не позвал его. Правда, он был не в восторге.
– Не боишься, что он может затуманить их разум?
– Это не в его интересах. Он искупает свою вину перед Магией, а её ведь бесполезно обманывать. Она всегда вынесет справедливый приговор.