Вероятность в играх и развлечениях
Шрифт:
Черт! Врубился автоответчик. Выругался, бросив взгляд на экран. Светка эта не берет, но я настырный. Сбрасываю и набираю по новой.
– Обрывочно. Бессвязно. И мало информативно. Хотелось бы услышать все от тебя, а не собирать, как бабка сплетница, все подряд, – уселся на край стола друг.
Вот что особенно мне в Ромке нравится – его непрошибаемость. Что бы ни происходило, какой бы аврал, хаос ни творился вокруг, как бы ни горел зад и ни летели в пекло сделки – он всегда сама невозмутимость. До поры до времени, конечно. Я тоже был
Я сбросил вызов и встал. Стянул с себя галстук и пиджак, кидая их на стол, и прошелся вдоль кабинета. Выпить хочу. А еще не могу вспомнить, когда я последний раз ел. А теперь, пока Фису свою не увижу, кусок в горло не полезет. Именно поэтому ужин в ресторане пришлось отменить. Рысевы с детьми заказали его себе в номер, а матушка укатила куда-то в театр с неожиданно нарисовавшимся престарелым кавалером, как только я начал разгонять персонал. Заявив, что я у нее “мальчик умный” и разберусь сам в своих “делах сердечных”. Помнится, не так давно дочери моей она говорила обратное.
Заварушка в отеле и правда поднялась знатная. Как я не убил этого актеришку погорелого театра – чудо. Остановил Смит и бабий вой. И хоть я не сторонник метода рубить с плеча, но в этот раз не выдержал. Вопрос с полицией даже не стоял, я вызвал их тут же. Камилла – наивная дура, если полагала, что выйдет после такого “сухой из воды”, и ее отцу теперь придется хорошо “поотжиматься, чтобы снять с дочурки предъявленные обвинения. Америка – дело такое. Им только дай повод посудиться. Собственно, так же быстро, как Камилла своей короны, своих рабочих мест лишились и Наталья со Смитом. Трясущимися руками за считанные минуты накатали мне заявление на увольнение по собственному и в данный момент уже покинули отель.
Оба явно не умеют выбирать “союзников”.
Одно дело, когда замахивются на меня, и диаметрально противоположное, когда бьют по родным, близким и любимым. И если в первом случае я умею остановиться, то во втором…
– Это какой-то театр абсурда, Ром, – изложив все по порядку, потер я переносицу. – Теперь я на нервах и не могу дозвониться Анфисе. Зная, что могла себе нафантазировать Ветрова… – пожал плечами. – Я ее могу потерять.
– Так, не кипишуй. Давай думать логически. Если она дочь Графа, то стержень там точно есть и так просто ее не согнуть. Поэтому, отставить панику. А Камилла... вполне ожидаемо, что ей не понравится перспектива потерять такой кош… кхм, такого жениха.
Я одарил друга хмурым взглядом.
– Ожидаемо. Но что настолько она окажется тварью, для меня стало открытием. Даже представить боюсь, что она могла наплести про меня Фисе. Не удивлюсь, если эта “благодетельница” вообще выставила эту гребаную кражу с увольнением как мою идею.
– Наплести можно многое, но Анфиса твоя, судя по тому, что ты мне сегодня озвучил, не создает образ ветреной девушки. И уж тем более наивной.
– К чему ты клонишь?
–
Я замер посреди кабинета, удивленно посмотрев на друга. Вот об этом-то я как раз и не подумал.
– Думаешь, Ника знает, где... – договорить не успел.
Дверь в кабинет снова открылась. Без стука и предупреждения.
Я уже обернулся, чтобы выставить беспардонного посетителя вон, но в кабинет управляющего маленьким разъяренным ураганчиком влетела дочурка, размахивая… это что, телефон?
– Папочка-а-а, ну, я как знала, сто тебя снова надо спасать! – выдала, нахмурившись, моя принцесса. – Вот ничего ты без меня не мозес сделать! – топнула ногой Ника.
А я в ступоре все еще таращился на розовый чехол телефона в руке у дочери, лихорадочно соображая: где я его видел. А видел я его сто процентов!
– Ника? Откуда ты здесь?
– Я всех налугала! – воинственно сложила бровки домиком дочурка.
– Кого всех?
– Ну, вот там, – неопределенно взмахнула рукой Доминика в сторону двери, – всех, кто говолит плохо пло тебя и нашу Анфису! Я скасала, сто если они будут много тлепать языком, то ты их уволишь. Плавильно? – кивнула моя принцесса, от чего кудряшки в хвостике задорно отпружинили.
Мелочь стоит и смотрит на меня своими голубыми глазами, хлопая длинными ресницами, а я прям чувствую, как с моей души свалился камень, все это время до невозможности сдавливающий что-то в груди.
– Правильно.
– Ну, вот, – говорит Ромыч, посмеиваясь, – а ты переживал. С такой защитой тебе вообще нечего бояться, Нагорный! И в огонь и в воду...
Ника охнула и обернулась, видимо, только сейчас заметив, что мы в кабинете не одни. Подпрыгнула на месте, радостно захохотав:
– Мой дядя Лома! Пливе-е-ет!
– Привет, моя шкода крестница, – раскинул руки Ромыч, разулыбавшись, подхватывая девчонку на руки. – Такая уже взрослая, прям аж плакать хочется. Куда ты так быстро растешь?
– Ну, сто ты, дядя Лома, мужчины не плачут.
– О как. Почему это?
– Потому сто вы бошие и синые, – чмокнула Ромку в щеку Ника, повиснув на его шее обезьянкой. – А ты по мне соскусился?
– Шутишь? Только из-за тебя и примчались вместе с новым зайцем, принцесса.
– О-о-о! А папа тебе узе сказал?
– Что?
– Что у меня сколо будет мамочка и зовут ее Анфиса! Она будет с нами зыть и будет забилать меня из садика, а есе она печет вкусные вафли и умеет кататься на велосипеде. Вот как!
– М-м-м, – хитро улыбнулся Бурменцев, поглядывая на меня, – прям даже так? Настолько хорошая Анфиса?
– Да-а-а, и это я ее нам насла! Ты бы видел, как я клуто плоехала на скейте! А Анфиса за мной быстло-быстло бежала, пледставляешь? А потом я такая “вжу-у-ух”! А Фиса такая “бабах”! И влезалась в папулю, – захохотала Доминика, рот ладошкой прикрыв. – Я молодец, дядь Лом?