Версаль. Мечта короля
Шрифт:
– Отец никогда не рассказывал мне про эту книгу.
– Быть может, собирался, но случая не представилось.
– Ты сражался ради моего отца. Убивал его врагов. Может наступить такой день, когда я попрошу тебя сделать то же самое для меня.
Они оба улыбнулись.
– А теперь, ваше величество, вам надо отдохнуть, – сказал Жак.
Людовик снова попытался улыбнуться, но его лицо исказилось от боли.
– Ты смеешь приказывать своему королю?
– Ради его защиты – да, ваше величество.
Людовик повернулся на бок.
– Во всем мире я доверяю только четверым.
– Да, ваше величество.
– Они наблюдают за мной. За моими родными, друзьями, министрами и сторонниками.
Людовик жестом велел садовнику наклониться ближе:
– Но за тобой они не наблюдают.
Короля вновь одолел приступ кашля. Людовик кашлял громко, натужно. Бонтан выпроводил садовника и поторопился позвать священника. Аббат Боссюэ перекрестил Людовику лоб и шепотом прочел молитву таинства соборования. Людовик пытался отвернуться от священника. Прикосновения Боссюэ обжигали, как адский пламень, а его слова горячими углями застревали в ушах короля. Людовик хотел приказать священнику уйти, однако жар в теле был столь силен, что не позволял говорить.
«Уходи! – мысленно кричал священнику король. – Убирайся! Я весь горю!»
Потом над ним вспыхнула радуга, изогнулась разноцветной дугой, окрасив воздух в живые, яркие цвета. Людовик сел на постели. Превозмогая боль, он потянулся к радуге, черпая утешение в ее переливчатых красках. Неожиданно возле постели появилась нимфа, восседавшая на бледно-зеленом коне. Ее доспехи блестели, как зеркало, и в них отражалось лицо короля. В руке нимфа держала большой меч. Она улыбнулась Людовику, обнажив острые, как у волка, покрытые кровью зубы.
Людовик подвинулся к краю постели. Нимфа подняла меч. Людовик покорно опустил голову. «Да будет так! Да будет так!» Засвистел воздух, рассекаемый мечом. Сейчас все кончится.
Король упал на постель, выплевывая кровь.
– Смерть рядом, а за нею – ад кромешный! – крикнул Людовик.
Мария Терезия бросилась к нему, обняла. Нимфа и радуга исчезли, удалившись в мир кошмаров.
Камин обогревал только небольшое пространство вокруг себя. В нескольких шагах от него было столь же пронзительно холодно, как и в углах комнаты. Генриетта сидела возле огня, слушая потрескивание поленьев и любуясь золотыми узорами пламени. Возле нее пристроилась Софи, обвязывая кружевом носовой платок. Услышав шаги, Генриетта обернулась. Увидев вошедшую мадам де Монтеспан, она снова повернулась к огню.
– Дворец полон разговоров, – сказала Атенаис.
– Вы хотели сказать, слухов, – поправила ее Генриетта.
– А что, если под ними есть основание? Поговаривают, что нам придется возвращаться в Париж.
– Зачем нам туда ехать? – хмуро спросила Софи, прерывая работу.
– Мы не собираемся возвращаться, – сказала Генриетта.
Мадам де Монтеспан подошла ближе, протягивая к огню озябшие руки.
– Вдруг король настолько болен, что не сможет долго сопротивляться? Неужели все, что он строил, пойдет прахом?
– Короля
– Очнитесь же! Умоляю! – воскликнула мадам де Монтеспан.
Генриетта порывисто встала:
– Я, мадам, бодрствую постоянно. И лучше вас знаю, каким может оказаться будущее, если осуществятся наши худшие предчувствия.
Эти слова заставили Атенаис вздрогнуть, но глаз она не отвела.
– Если они осуществятся, ваше влияние, сударыня, только возрастет, – заметила она. – Смею надеяться, что вы останетесь благосклонны к вашим друзьям.
– Мы поддерживаем наших мужчин, – сказала Генриетта, снова глядя на игру пламени. – Но мужчины думают только о себе. Кто ж тогда поддержит женщину, если не другая женщина?
Запершись у себя, Беатриса доканчивала «старинную» грамоту, подтверждавшую ее дворянское происхождение. Дописав последние строчки, она поставила витиеватые подписи несуществующих свидетелей, после чего помахала листами, помогая чернилам высохнуть. Затем она искусно помяла листы и добавила потертостей, придавая «документам» надлежащий вид. Осмотрев дело рук своих, Беатриса осталась довольна. Собрав бумаги, она вышла в коридор.
Кольбера она нашла в Салоне Войны. Беатриса попросила доложить о ней и терпеливо ждала, когда он оторвется от чтения и позволит ей войти. Она подошла к столу и протянула Кольберу плоды своего творчества:
– Вот, господин Кольбер. Здесь бумаги, подтверждающие наш титул. Извините, что вам пришлось так долго ждать.
Кольбер взял бумаги:
– Я их после посмотрю. Сейчас я занят другим.
Беатриса кивнула, сделала легкий реверанс и удалилась, моля Бога о том, чтобы ее подделка спасла жизнь ей и Софи.
Войдя в спальню короля, Филипп Орлеанский застал там Бонтана, Марию Терезию и Фабьена. Все они смотрели на Клодину. Она удерживала волосы короля, одновременно подставляя ему ведро. У Людовика была обильная рвота.
– Что она здесь делает? – спросил Филипп, косясь на Клодину.
– Это новый врач короля, – пояснила Мария Терезия.
– Его величество затребовал ее к себе, – добавил Бонтан.
– Мой брат сейчас в таком состоянии, что может затребовать себе луну в подставке для яиц! Но вряд ли вы станете исполнять его требование! – сердито закричал Филипп. – Докатились! Здоровье короля оказалось в руках какой-то девчонки! Моего брата нужно срочно перевезти в Париж. Там он быстро поправится. Я приготовил свою карету.
– Состояние его величества не позволяет ехать, – сказала Клодина, не сводя глаз с короля.
– У меня прекрасная карета. Самое большее – час езды.
Королева покачала головой:
– Дорога может его погубить.
– Этот дворец – вот что губит, – бросил Филипп, зло глядя на Марию Терезию.
Ночь во дворце была беспокойной, во всяком случае для тех, кто знал об истинном состоянии короля. Ранним утром королевский совет вновь собрался в Салоне Войны. Кольбер, Лувуа, Бонтан и Роган стояли у стола. Генриетта и Мария Терезия сидели на стульях перед окнами.