Вершина счастья
Шрифт:
— Что за дьявол?! Почему ты напялила это? — Он презрительно указал на закрытое черное платье.
— Потому что я в трауре.
— Нет! Я запрещаю. Ты уже оставила траур. Одному Богу известно, с чего ты решила вернуться к своему вороньему наряду, но будь я проклят, если позволю тебе появиться в нем на людях.
— Я буду только в этом платье, — горячо возразила она.
— Черта с два! Ты переоденешься, даже если придется оттащить тебя наверх и одеть самому. — Итак, что ты выбираешь?
На мгновение Мередит уставилась на него, застыв неподвижно. Он резко схватил ее за руку и потащил наверх, рявкнув, чтобы пришла служанка. Ей пришлось подчиниться. Сегодня легко было представить Девлина, делающего
— Хорошо, я переоденусь, — наконец выдохнула она. Его пальцы расслабились, и ей удалось вырваться. Он снова быстро схватил ее руку. — Я же сказала, что переоденусь.
Джереми не улыбнулся, но его губы слегка раздвинулись, обнажая кончики зубов, напоминая ей волчий оскал.
— Не могу позволить тебе уйти в комнату и запереться — ты откажешься выйти. Я останусь с тобой.
— Я бы не… — попыталась она протестовать.
— Я не могу доверять тебе, — резко ответил Девлин и подтолкнул ее комнату.
Отпустив руку жены, он подошел к гардеробу и порылся в одежде, отыскивая яркое изумрудно-зеленое атласное платье с восточной вышивкой и бледно-зеленым подъюбником. Джереми швырнул наряд на кровать как раз в тот момент, когда Бетси вбежала в комнату с расширенными от любопытства глазами.
— Моя жена решила переодеться. Она наденет вот это… И прическу тоже переделать. Хочу, чтобы ее волосы ты уложила, — он ткнул пальцем в грудь служанки, — как в день свадьбы.
— Слушаюсь, сэр.
Бетси немедленно приступила к расстегиванию пуговиц на платье Мередит. Та стояла неподвижно и прямо, словно манекен, отказываясь взглянуть на мужа. Как это унизительно — одеваться перед ним. И все же она не могла сдержать трепет желания при мысли, что он смотрит на нее.
Остаться здесь — явная ошибка, но Девлин полно слишком поздно, понял это. Нужно было поверить что она переодевается, но его явно занесло. Теперь он вынужден мучиться, наблюдая, как Мередит раздевается до сорочки и нижних юбок. Сбросив платье, она села перед зеркалом, и Бетси по-новому уложила ее волосы. Затем служанка осторожно опустила ярко-зеленое платье через голову Мередит, расправила кринолин и драпировку, застегнула тугой корсаж. Этот наряд сидел на Мередит, словно вторая кожа. Женственный, но без лишних финтифлюшек, он блестел на фоне бледной кожи, делая ее глаза искрящимися и абсолютно зелеными. Она выглядела ярко, неотразимо и невыносимо желанно. Джереми облизал губы. В нем пульсировала страсть. Он стиснул руки, чтобы сдержать в них дрожь. Когда Девлин заговорил, его голос звучал жестко.
— Ты готова? Мы уже опаздываем.
Бетси застегнула жемчужное ожерелье вокруг шеи Мередит и в качестве заключительного штриха добавила маленькую бархатную шляпку с бледно-зеленой кокардой. Она придавала Мередит дерзкий и соблазнительный вид.
Девлин отступил в сторону, чтобы пропустить ее в дверь, и она надменно поплыла мимо него. Он уловил слабый аромат женского тела и закрыл на мгновение глаза: «Это будет очень долгая ночь, — мелькнуло в его сознании. — Я буду с изысканным наслаждением наблюдать за Мередит и держать ее в своих объятиях во время танца… Только бы не взорваться еще до того, как закончится ночь…» Джереми последовал за ней вниз по лестнице.
В течение короткого плавания до «Четырех Дубов» они сидели в полнейшем молчании. Джереми пьянил ее запах и вид. Он не мог говорить. Мередит старательно отводила глаза, хотя чувствовала на себе его пристальный взгляд. Девлин пребывал в ярости — и она боялась его. А еще он был потрясающе красив в этом золотом атласе. Черные бриджи плотно облегали мускулистые бедра, а икры вздувались под тонкими белыми
Когда показалась пристань «Четырех дубов», , это оказалось для нее самым настоящим спасением. Мередит выбралась из лодки, подав Девлину лишь кончики пальцев. Его рука скользнула вниз, твердо сжав ее ладонь, и даже сквозь перчатку его прикосновение показалось обжигающим.
Они обошли дом, чтобы войти с парадного крыльца. Алтея тепло приветствовала их, как и ее жених, но от остальных членов семейства Уитни исходила явная холодность.
Алтея тут же шепнула Мередит, что она выглядит абсолютно очаровательно, и указала на Галена, который ошарашенно смотрел на вошедшую пару Девлинов. Она взяла руку мужа и шагнула в гостиную, с удовольствием отметив, что все с таким же изумлением, как и кузен, уставились на нее. Мередит украдкой посмотрелась в зеркало: не хотелось, но пришлось признаться самой себе: «Я… Я выгляжу… Ну, в общем, поразительно». В ней присутствовало что-то иное, новое, какая-то живость, сияние, озаряющее внешность. В прошлом ее сдержанность сводила достоинства лица и фигуры до незначительности. Теперь Мередит прекрасно понимала это.
Опал Гамильтон метнула на нее злобный взгляд, и она чуть не захихикала. Без сомнения, та не ожидала, что какая-то женщина может затмить ее, особенно такая дурнушка, как Мередит Уитни — нет, ныне Девлин. Она остановилась, чтобы поздороваться с подругой, и Джереми, отпустив ее руку, присоединился к группе лошадников. Мередит проследила за ним глазами.
«Эта важная перемена во мне, — подумала она, следствие того, я теперь Девлин, а не Уитни. Лишь благодаря Джереми я стала такой. Его пылкая любовь дала мне уверенность в себе, научила показывать свою внешность в полном блеске, подарила способность разговаривать, не краснея и не чувствуя себя круглой дурой. И все это благодаря моему мужу, Джереми Девлину».
В течение вечера Мередит непринужденно болтала, удивив нескольких женщин, считавших ее косноязычной. Двигаясь от одной группы гостей к другой, она ощущала на себе взгляд мужа, даже во время ужина, где карточки с указаниями мест разделили семейные пары для разнообразия, глаза Девлина неотступно перемещались за ней. Однажды Мередит повернулась, чтобы посмотреть на него, но быстро отвела взгляд: Джереми смотрел так, что у нее сразу же перехватило дыхание. Это казалось почти страшным.
После обильной трапезы начались танцы. Девлин повел Мередит в бальную залу, не обращая внимания на ее протесты по поводу того, что неприлично танцевать в трауре. Чувствуя себя свободнее и увереннее, она неожиданно обнаружила, как, оказывается, приятно и весело двигаться в такт музыке, следуя за умелой и твердой рукой мужа. Когда танец закончился, Мередит ослепительно улыбнулась Джереми, от чего у него сразу подогнулись колени, и вышла к столу с напитками. Взяв стакан вина, она повернулась и чуть не налетела на Галена, который улыбнулся ей тонкими губами.
— Мередит, надеюсь, тебе нравится вечеринка?
— О, да, все очень приятно. Я так счастлива за Алтею.
Кузен пожал плечами.
— Я бы пожелал для нее другого мужа. Блейн несколько грубоват… Она ведь чувствительная и образованная женщина, а он…
— Признаюсь, я очень удивилась, когда Алтея рассказала мне о своих нежных чувствах к нему, но теперь, увидев их вместе, могу сказать, что они действительно любят друг друга.
— Любовь быстро гаснет, — педантично провозгласил Гален, — если нет общности интересов.