Вершина Столетова
Шрифт:
— Да, Женя, мы не агрономы. Мы трактористы. Но нелишне нам и самим знать, что к чему, пора знать о земле, на которой работаем, хотя бы половину того, что знают агрономы…
Теплый весенний ветерок носился над пашней, то убегая куда-то, то возвращаясь вновь. Овеваемые им, обласканные солнцем поля простирались далеко-далеко, до самого горизонта. По одну сторону бригадного стана они лежали черные и будто расчесанные огромным редким гребнем — уже засеянные, по другую — по-прежнему шершавые, серые — еще невозделанные.
Перебивая
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В самых верховьях Березовской плотины прятались в густых зарослях тальника и осоки небольшие заводи. Михаил заприметил их, проходя как-то вдоль русла Березовки, у того места, где она, постепенно расширяясь, переходила в водоем.
«А ведь тут могут быть утки, — сначала предположительно подумал он. Еще раз оглядел заводи оценивающим взглядом и заключил уже более решительно: — Должны быть!»
Перед наступлением темноты Михаил одну за другой обошел машины. Еще утром он заметил, что на горлановском тракторе начали слабнуть поршневые пальцы. Михаил знал по опыту, что с пальцами шутки плохи. Но уж очень обидно было останавливать трактор в такое горячее время. И он решил обождать. День прошел, а пальцы вели себя по-старому.
«Дотянут!» — заключил осмотр Михаил и, предупредив тракториста, чтобы не перегружал мотор и лишнего не газовал, вернулся на бригадный стан.
Стемнело. В вагончике было тихо. Дневная смена давно спала.
Стараясь не шуметь, Михаил снял со стенки раздобытое еще днем старенькое ружьишко и медленно пошел к верховьям плотины.
Спешить было некуда. На вечернюю тягу он уже опоздал, а до утренней еще далеко. Да и темень была такая, что дорогу нет-нет да и приходилось нащупывать палкой.
Густая тьма была одинаково черна у земли и в небе. Ни одной звезды, ни малейшего просвета вверху различить было невозможно.
Ориентировался Михаил главным образом по звукам. Справа работал трактор Филиппа Житкова, слева — Горланова, а еще левее и дальше — Ихматуллина. По временам раздавался скрип повозки, голоса людей, но все это скоро стихало, словно поглощалось непроглядной темнотой, и опять оставались слышными одни машины.
Сначала тихо, а потом все явственнее закрякали утки — значит, скоро заводи.
Утки крякали громко, точно боялись не услышать друг друга в этой темноте и потеряться.
Зайдя с подветренной стороны, Михаил выбрал затишок и присел. Можно бы дожидаться утра в шалашике, который он видел днем, в тот же раз, но его не хотелось искать. К тому же и до зари теперь оставалось, наверное, недолго.
Утки крякали то редко, как бы поочередно, то разом, наперебой, будто спорили о чем-то и никак не могли договориться.
Михаил прилег на локоть, поднял воротник пальто и втянул голову в плечи. Сразу стало очень
От мыслей об Ольге было беспокойно. Михаил будто с глазу на глаз, один на один разговаривал с Ольгой в эту темную ночь; они никого не видели, и их никто не видел, никто им не мешал.
Медленно, постепенно начинало светать. На темном небе образовались прорехи, и через них на землю сеялся жидкий белесоватый свет. Его хватило лишь на то, чтобы обозначить контуры предметов, наметить их общие очертания. Показались теперь никому не нужные, тоже какие-то белесые звезды. На земле все было неясно, затушевано, в небе — резче, но от этого неприглядней. Грязно-серыми космами лохматились тучи, надвигаясь одна на другую и становясь еще более огромными и неуклюжими.
Михаил выбрал небольшую продолговатую заводь и занял удобное место для наблюдения.
Утки переговаривались уже не так громко. То слева, то справа время от времени раздавался характерный свистящий звук — начался перелет.
Из-за осоки вынырнула стайка уток с двумя нарядными селезнями впереди и поплыла на середину заводи. Михаил прицелился. Сдерживаемое дыхание мешало взять твердую, без всякой дрожи и качаний, мушку. Наконец он выстрелил.
Почти одновременно, с мгновенным, может быть, опозданием, откуда-то слева раздался еще один выстрел.
— О, черт! — в сердцах выругался Михаил. — Ни дальше ни ближе еще кто-то место выбрал! А может, это эхо? Может, я просто ослышался?
Какое там эхо! Из шалашика вылезал долговязый человек в кожанке, ствол его ружья тоже дымился.
Быстро, насколько позволяла нога, Михаил пошел к заводи. Выстрел был удачным: оба селезня остались на месте. Каково же было его удивление, когда он увидел, что и охотник в кожанке спешит к этой же облюбованной им заводи. У Михаила даже в горле запершило от досады.
— Здорово! — сказал незнакомец.
— Ничего здорового, — проворчал Михаил. — Что, ты другого места не мог выбрать?
— А ты? — спросил охотник в кожанке и неожиданно рассмеялся.
— И в самом деле! — Михаил тоже громко расхохотался.
Человек в кожанке подошел совсем близко, и Михаил резко оборвал смех: перед ним стоял Гаранин.
— Ну, здравствуй, — продолжая улыбаться, Гаранин крепко стиснул руку Михаила. — Или, как говорят охотники: хорошего поля!
Михаил пробормотал в ответ что-то невнятное и в замешательстве начал тереть рукавом ложу ружья.
— А поле-то у нас началось и впрямь неплохо. — Гаранин кивнул на двух селезней, оставшихся в заводи. — Коллективная работа, выходит, и на охоте себя оправдывает.