Вершители. Книга 4. Меч Тамерлана
Шрифт:
– Гореслава! – позвала в пустоту.
– Чего, Кать? – Рауль Моисеевич тяжело сглотнул из динамика, прохрипел.
Не выпуская телефон из рук, Катя выскочила в коридор – пусто. Вернулась, снова посмотрела в отражение – и увидела только свое растерянное лицо.
– Ничего, дядя Рауль…
– Голос у тебя какой-то…
Девушка отмахнулась:
– Да нормально все. Показалось.
– Показалось, – рассеянно повторил пожилой врач. – А далеко ли поедешь?
– На Кавказ, – она не могла отвести взгляд от темного стекла – ждала, что видение возникнет снова и ей удастся рассмотреть его.
– Хм, неблизко.
– Не скажу, – Катя рассмеялась.
– Так и думал. Деньги-то у тебя есть?
– Есть. Я, как доберусь, сразу вам напишу или позвоню. Не волнуйтесь. Я буду… с Данияром.
Это должно было успокоить старика, к Поводырю он испытывал какое-то доверие.
Попрощавшись, она сбросила вызов и продолжала смотреть на улицу, поглаживая экран сотового. В стекле сейчас привычно отражались приоткрытая дверь в ванную и лившаяся из нее полоска желтого света.
– Это была Гореслава, – прошептала она уверенно.
Память дорисовала то, что она упустила в первый момент: яркий красно-желто-черный узор – это, скорее всего, ковер за спиной сестры. А еще ей запомнилась окрашенная голубой краской стена, не вся, а чуть выше середины. Как в школе или в больнице. В коридоре у Кати светло-серые обои, то есть это чье-то чужое жилье. И ковра у них с мамой никогда не было.
Но больше всего ее испугал затравленный взгляд Гореславы. Что с ней? Где она?
Одно было ясно: увиденный фрагмент ковра и окрашенной стены говорили, что сестра на свободе. Не в руках Флавия.
«С чего ты так уверена, интересно?» – в очередной раз сама с собой завела беседу.
Ответить на этот раз не могла: уверенность, ничем не подкрепленная и не мотивированная, что это небогатое человеческое жилье, нарастала с каждой минутой. Возможно, это деревенский дом – ни у кого из знакомых она не помнила окрашенных краской стен.
Мигнул экран сотового, сообщив о поступлении денег на карту. Катя нахмурилась, открывая уведомление, – от Рауля Моисеевича. В сообщении значилось: «На всякий случай».
Глава 5
Ильяс
Катя веселилась, наблюдая за Данияром. Пока они взлетали из аэропорта Красноярска, Поводырь сидел с каменным лицом. Когда садились в Москве, скрежетал зубами. Когда взлетали через несколько часов ожидания в аэропорту – бледнел и тихо ругался. Сейчас, когда приятно-вежливый голос бортпроводника сообщил, что самолет готов совершить посадку в аэропорту Махачкалы, вцепился в подлокотники и уставился в подголовник впереди стоявшего кресла. Катя прежде летала всего несколько раз, в детстве. Впечатления сохранились удручающие – у нее закладывало уши и весь полет тошнило. Но Данияру было определенно хуже. Сосед через проход даже предложил ему что-то заговорщицким шепотом, кивнув на карман пиджака. Поводырь жалко улыбнулся, но отказался.
– Если я умру, то хочу помнить свои последние мгновения, чтобы успеть вспомнить всех, кто виноват в моей гибели, – пробормотал он.
Катя не преминула съязвить:
– Ты же порождение Хаоса, такие не умирают.
Поводырь мрачно покосился на нее:
– Я уже ни в чем не уверен на борту этой железной посудины… Если бы не опасения, что у нас на хвосте Темновит, лучше бы воспользовался путевыми камнями… Честное слово.
Катя засмеялась, оглянулась в просвет между их сиденьями –
– А я говорила… – начала она, но, поймав осуждающий взгляд Данияра, перевела тему. – Кстати, что ты делал дома, перед выходом?
Она прищурилась.
Перед тем как ехать в аэропорт, Данияр заставил ее «присесть на дорожку».
– Что за суеверия? – она тогда возмутилась, но все-таки села.
Воспользовавшись моментом, прикинула, все ли уложила в сумку, не забыла ли документы, зарядку для сотового. Поводырь в это время достал из кармана уголек, который они забрали накануне у Огненной реки, снова подул на него, разжигая. Подбросил к потолку и прошептал одно-единственное слово:
– Тьма.
Уголек, не успев коснуться побелки, растаял в воздухе. Данияр отряхнул руки и встал. На удивленный возглас Кати отмахнулся:
– Теперь нас днем с огнем не сыскать.
Но от пояснения подробностей наотрез отказался.
Сейчас Катя решила снова узнать, что же он сделал. Данияр снова пожал плечами, уклончиво усмехнулся:
– Следы замел.
– А что за следы, что за тьма? Надеюсь, это не морок?
Поводырь посмотрел на нее с укором.
– Тьма – это много [6] . Просто много.
6
Тьма – число, обозначавшее в древнерусской системе счёта десять тысяч.
– А чего много-то?
Он отрезал, сделав ударение на первом слове:
– Тебя слишком много…
Катя продемонстрировала подошедшей стюардессе закрепленный ремень безопасности, а Данияру сказала сердито:
– Это ты специально говоришь загадками, чтобы позлить меня, да?.. Вообще не понимаю, что тебя не устраивает: билеты не ты бронировал, с туроператором не ты договаривался, отель не ты искал… Никаких хлопот, одни удовольствия…
– … В самом деле. Чего это я… – он икнул и отвернулся к окну: самолет готовился заходить на посадку, гудели двигатели, а корпус то и дело потряхивало.
– Еще и изволишь ворчать…
Данияр засмеялся:
– Да, я неблагодарная скотина. Ты это хотела услышать? – Самолет пошел на посадку, нырнул в воздушную яму, и Данияр, тяжело выдохнув, схватил Катю за руку, но, заметив, как у нее вытянулось лицо, ослабил хватку. А в следующее мгновение вообще отпустил руку и потянулся к бумажному пакету, закрепленному в кармане впереди стоящего кресла.
Катя смотрела за окно. Каспийское море – идеально гладкое, словно зеркало, молочно-зеленое, словно малахит, укрывалось пеной облаков на горизонте и упиралось в пологий берег. Самолет стремительно приближался к поверхности – Катя могла разглядеть рассыпанные горохом строения с красными черепичными крышами, ровные квадратики приусадебных участков. По узкой ленте автодороги тянулись автомобили, а вдалеке, будто морщинки на лбу аксакала, темнели предгорья Кавказа. Девушка пыталась заглянуть туда, за каменные уступы, окинуть взглядом таинственные, покрытые легендами места, но самолет снизился, и горизонт быстро скрылся за наземными постройками.