Вершковинка
Шрифт:
Гуртрунг встала, завязала заплечный мешок и стала спускаться в туман. В мешке, бережно завернутый в кусок холста и упрятанный на самое дно, ждал своего часа залог будущего благополучия, процветания и безопасности урукхов. Оружие, которое будет посильнее тысячи горшков с горючей смесью - прядь белых альвийских волос.
Город Узгхаш, разбросанный среди болот на островках твердой земли, проявился в тумане первой заставой. С двух вышек по сторонам укатанной дороги её окликнули дозорные.
– Имя?
– Гуртрунг Быстроногая из рода Горшуга.
Тишина была знаком, что можно продолжить
Её дом былпуст и холоден. Муж Гуртрунг давно умер от ран, дочери уже были замужем. Урукхайка сбросила ношу, сняла плащ. Разжигать огонь, чтобы просушить отсыревшую хижину, не стала - новость, принесенная из Аддарии, была слишком важна, чтобы медлить, и Гуртрунг отправилась к королеве.
В бревенчатом доме, принадлежавшем королевской семье, она не застала никого, кроме служанки из людей.
– Где Нуурдаг? – Гуртрунг окинула взглядом помещение и постучала ногой по ведру с водой.
– На Мастеровой поляне, - подняв голову от скребка и утирая пот, ответила служанка.
Гуртрунг направилась туда, в самую середину болот, где находилось сердце урукхайской военной мощи. Мимо неё, пыхтя и исторгая клубы вонючего дыма из закопченных труб, прополз огневоз. Урукх-возчик кивнул женщине и, открыв заслонку, швырнул в печь темный брусок. Гуртрунг ухватилась за деревянный борт и взобралась на грузовую платформу.
Гул, лязг, шипение и пыхтение можно было услышать издалека. У жарких перегонных печей, крутя насосные вороты и раздувая громадные меха, трудились те, кто избег смерти от меча или стрел. Исхудавшие полуголые тела пленных были покрыты слоем копоти и грязи. От печей через поляну тянулись толстые кованые трубы, притопленные в болотной жиже. Заканчивались они на дальнем краю поляны в огромных, обмазанных глиной, закрытых ямах. Более тонкие трубы, словно стволы обгорелых деревьев, высились по обширной поляне. С их верхушек срывалось пламя, освещавшее Мастеровую поляну и её окрестности в темное время - работа шла непрерывно.
Гуртрунг спрыгнула с повозки и направилась к мастерским. Вдовствующая королева была там, лично проверяя работу кузнецов, оружейников, перегонщиков. Простолюдины не гнушались брать в жены иноплеменных женщин, захваченных в бою. Но для правящей династии это было неприемлемо, и внешность королевы сохранила черты истинных потомков древнего рода. Высокая,широкоплечая и длиннорукая Нуурдаг– рожденная править, обладала свирепостью львицы, силой медведя и волчьей преданностью своей семье. Кожаный доспех ссильно выпуклыми нагрудниками обхватывал мощный торс. Гуртрунг знала, что под левым из чеканных нагрудников – пустота. Много лет назад альвийский бердыш, разбив щит Нуурдаг,лишил её одной груди и левой руки до локтя. Но это не помешало королеве родить и выкормить двух сыновей – Хогорда и Одара. Когда девять лет назад короля и старшего сына принесли на щитах мертвыми, Нуурдаг не взошла на погребальный костер вместе с мужем. Не могла она лишить юного Одара еще и матери, и оставить свойнарод в смуте безвластья.
– Долгой жизни и достойной смерти, Первая мать, - Гуртрунг подняла руки в традиционном приветственном жесте, демонстрируя пустые ладони.
Нуурдаг повернула квадратное плоское лицо к урукхайке,
– В этот раз ты быстро. Что интересного за болотами?
– Я принесла «тихую весть».
Королева вышла из мастерской и мотнула головой, зовя Гуртрунг за собой. Они уединились за чахлыми березами на краю поляны. Нуурдаг повела бровью, приказывая говорить.
– Я нашла девочку из клана Жизнетворящих. Она в Аддарии, - Быстроногаявытряхнула на ладонь белую прядь.
Королева впилась в неё загоревшимися глазами, и, осторожно подняв двумя пальцами, поднесла к носу. Широкие ноздри раздулись, втягивая запах.
– Уверена?
– Младенца Азельвейды тогда так и не нашли. А девочка из Аддарии носитна себе это, - и Гуртрунг начертила прутиком на земле знак, увиденный на шее Веришки.
Нуурдаг помолчала, теребя локон и обдумывая новость. Потом взглянула на Гуртрунг.
– Привези её.
***
Нагоняй, полученный Веришкой от матери, уже забылся, следы от розог на альвийских ягодицах зажили. Расписка, написанная от имени «Гуртрунг из рода Горшуга», на всякий случай была упрятана в сундук. Но Олянани минуты не сомневалась, что проезжая торговка просто обобрала Веришку, поглумившись над девичьей доверчивостью. И вот, поди ж ты…
Оляна развешивала во дворе крашеные мотки пряжи на просушку, когда у плетня остановилась высокая женщина, ведущая в поводу мула. С интересом приглядываясь к Оляне и к тому, что она делает, женщина поздоровалась.
– Долгой жизни, хозяйка. Вершковицкий хутор не здесь ли?
– Тут, - подтвердила Оляна, настороженно разглядывая урукхайку.
– Девочка мне в трактире, что в Камышах, заказ отдавала четыре луны назад. Веришка вроде зовут. Не знаешь ли её?
Оляна шлепнула мокрый моток в корзину, шумно выдохнула и улыбнулась.
– Как не знать. Дочь моя, непутевая.
Веришка, вернувшись ввечеру с лесной заимки ведуньи, с удивлением обнаружила во дворе мула. В доме за столом сидела торговка из Линдмарта, а мать хлопотала у очага.
– Здравствуй, - улыбнулась девочка женщине и с победоносным видом взглянула на мать.
– Здравствуй, Веришка, - кивнула Гуртрунг. – Я привезла твой заказ. А твоя матушка любезно предложила мне переночевать в вашем доме.
– Ну, куда уж на ночь-то глядя я человека отпущу? – проворчала Оляна. – Из-за десяти орешков такой путь проделать! А завтра, по солнышку, можно и в дорогу.
Гуртрунг глянула на Оляну.
– А я не человек.
– Вижу, - пожала та плечами, выставляя на стол крынку с молоком и миску с творогом.
– Все одно – живая душа. Веришка моя тоже вон не из людей. Но ближе неё у меня никого нет. Да и не делят здесь на своих и чужих. Все под одним небом живем, один хлеб едим.
Урукхайка, помедлив, отвела глаза.
– Веришка! Воды принесла бы, - указала Оляна на ведро. Альва послушно выскочила во двор.
Улучив момент, когда хозяйка отвернулась к очагу, чтобы снять с огня котелок, Гуртрунг бросила что-то в крынку с молоком. Ужинали затирухой, заедая творогом и запивая молоком. Потчуя гостью, Оляна удивилась тому, как сильно её клонит в сон.