Versipellis
Шрифт:
Арес старался ступать как можно тише, но стук когтей о паркет то и дело отзывался глухим эхом в просторной гостиной. Кожаный диван ещё сохранил на себе примятый след человека, что сидел здесь не более пяти минут назад. Альфа осмотрелся. Он сжимал в одной руке обсидиан, держа кулак с ним у сердца, а во второй, перехватывая поудобней — арматуру, удачно найденную у дороги. Неспешно обойдя безлюдное помещение по кругу, он нашел единственную незапертую дверь — деревянную и не смазанную. Она вела аккуратной лестницей в подвал, где горел свет. Только под альфой прогнулась первая ступень, как из прохода внизу высунулось испуганное лицо. Человек закричал, выронил поддон, с которого со шлепками повалилось сырое мясо с кровью. Схватившись за, закреплённый на поясе, жезл, он, не раздумывая, пустил магический луч прямо в туловище оборотня.
Глава 8.
Арес не успел среагировать. Магическое оружие было нацелено точно на него и яркий синий луч должен был моментально испепелить свою цель. Однако, этого не произошло. Он рассеялся, в теле, не причинив вреда оборотню. Человек остолбенел, альфа тоже. Оба смотрели друг на друга с опаской и недоумением. Охранник, поддаваясь панике, вновь выпустил заряд и он также не дал эффекта. Послышался тихий треск. Минералы, что были кое-как сложены обратно в пакет, разламывались от той силы, что была перенаправлена в них. Вспомнились слова Армана: "На кристаллах, к которым приближаешься, оставляется твой след", а затем в памяти волка замелькали лица всех тех, кто за последний день был рядом с ним — сотни волков, энергию которых переняли, как ему казалось, пустые амулеты. Оборотень ухмыльнулся, стараясь не подавать виду, что его защита не выдержит ещё и пары ударов, лениво спросил:
— И что же вам за минералы такие выдают?
— Лазурит, — пробормотал в ответ охранник.
Мужчина предпринял последнюю попытку, в один раз разрядив всю энергию жезла, но альфа уже сбежал по лестнице и, без всяких ухищрений, ударил человека по голове арматурой. Тот повалился на плиточный пол, выронив оружие. "Лазурит" — повторил он про себя, подхватив охранника под руки и облокатив его на стену, тот был жив. "Есть те кристаллики, что бьют без разбора. Они и землю прожгут и тушку твою. Самые распространенные, коллеги твои с такими должны ходить. А есть те, что нацеливается на личную силу обротня. Они не наносят увечий, просто расщепляют всякую материю. Раз министр твой такой экспериментатор, то может и подобным пользуется" — зазвучали в голове слова дяди. Сила Алекса, скрывавшая его собственную, спасла его. Не успел Арес насладиться в должной мере удачным стечением обстоятельств, как вспомнил о долге перед Арманом. В нынешних условиях организовать встречу с отцом было в разы сложнее, но и деваться ему было некуда.
Прошмыгнув в тускло-освещенный коридор, оборотень толкнул приоткрытую толстую дверь и лишился дара речи. Перед ним открылся просторный зал, каждая стена которого была оборудована клетками. Они были разных размеров, а прутья и сетки переливались отблеском разных металлов, с неизменным добавлением серебра. В дальней его части располагалась широкая камера с болтающимися с потолка цепями и наручниками. Справа послышалось шуршание. Арес резко обернулся и угрожающе выставил вперёд арматуру. Но из мелкого вальера показалось безобидное лицо. Это был младенец, поросший шерстью. Не считая этого, его тело было обычным, человеческим. Оборотень выдохнул и приблизился к нему. Но тут на свет показалось новое лицо — перекошенное, гноящееся, одна часть которого, казалось сплыла вниз, к самой детской груди. А потом новое — волчье, взгляд щенка был затуманен, а лапы постоянного тряслись, мешая передвигаться. На него навалился последний, четвертый ребенок — его тело было словно в промежуточном воплощении, но кожа, покрытая мехом, была растянута, будто малыша увеличивали, но потом попытались вернуть в нормальный вид, а зубы, которых в этом возрасте и быть не должно, пронзили насквозь плоть и врезались в кости волчьего черепа. Что самое страшное — они молчали. Их глаза были широко раскрыты и беспрерывно смотрели на незнакомца, но никто не издал ни писка. "Они совсем ещё дети" — промелькнула в сознании ужасающая мысль. Альфа медленно приблизился к клетке. Сел на корточки. Изувеченные, изуродованные малыши замерли, казалось, перестали даже дышать. Арес отшатнулся, вскочил и осмотрел другие камеры, но ничего, кроме нескольких детских трупов и костей не нашел. Главное место заключения, явно предназначавшееся для взрослого волка, было пусто и чисто. Оборотень рванул назад в коридор, подхватал шматки мяса, с которых закапали по полу кровь и жир. Он протолкнул их щенкам и, осторожно пятясь, отошёл. Те не двигались с места, лишь одного из них еле-заметно потрясывало под весом брата или сестры. Когда Арес вышел за дверь и прикрыл ее, он услышал тихий шорох и, последовавшее за ним, чавканье. "Так рано…" — подумал он, поднимаясь по ступеням, ведущим из подвала.
В лесу за городом…
Как
Позже в здании правительства…
Леонард Себула инициировал экстренное совещание ещё в перед ужином. Сперва министры съезжались неохотно: спустя час за круглым столом было всего четыре человека. Но, когда доложили об инциденте в следственном изоляторе, даже те его коллеги, кто якобы был на другом континенте в отпуске, всего за полчаса материализовались в конференц-зале. Когда министр "Новой политики" закончил свою обвинительную речь, когда выложил на стол все черновики новых законопроектов, написанных по дороге из офиса федеральной службы контроля, а голос его охрип от криков, пронизанных злобой, просторный зал погрузился в неловкую тишину, нарушаемую лишь тиканьем двух десятков дорогих часов.
— Что могу сказать, — прокашлявшись, начал министр юстиции, — Мы разделяем ваше беспокойство, Леонард. Ситуация может выйти из под контроля…
— Может?! Издеваетесь? Она уже вышла, — повысив тон, ответил Себула.
— Это ведь была ваша инициатива, чтобы оборотни работали в структурах адаптации и контроля, — смотря на него с хитрой улыбкой, парировал председатель правительства. — Построение новой социальной иерархии, очеловечивание покорных и подавление воли остальных. Видимость принципа гуманности через специальные центры и льготы высшим ступеням. Особые программы для поколений, родившихся в среде людей. Какие ещё тезисы вы тогда приводили? А теперь оказывается, что в лодке, везущей нас всех в светлое будущее, есть течь? Вы очень непоследовательны, министр "Новой политики".
Леонард Себула подавил в себе новый всплеск ярости, теперь уже — на самого председателя. Его лицо раскраснелось, бровь непроизвольно задергалась, а телефон в кармане все это время вибрировал от звонков и сообщений начальника охраны. Но он не реагировал, бегал взглядам по лицам коллег. Кто-то смущённо опускал глаза, кто-то задумчиво смотрел на него, а председатель властеливо поднял подбородок, ожидая ответа. Через три долгих молчаливых минуты, зазвучал звонок с гимном. Министр обороны сразу принял его, а когда окончил разговор, резко поднялся, упёршись ладонями в стол.
— Леонард, скажите, на милость, вы не прихерели?
Тот растерялся, сглотнул в горле ком. Под взглядом коллеги, генерала армии он весь сжался и, впервые за долгие годы на посту, почувствовал, что кто-то может ему противостоять в политическом поле так открыто.
— Почему целая рота моих солдат сейчас тупит в лесу, ища вашего беглеца? Почему они звонят мне и спрашивают, как работать с вашей службой контроля? — каждая его новая фраза становилась всё громче и громче. Бас отражался от стен зала и заполнял собой всё пространство. — Почему вы, министр по делам разумных тварей, решили, что можете командовать военными?!
— Это старый долг, — замямлил Себула. — Командир должен был мне и я…
— Его долг — перед родиной и мной, в качестве её представителя и непосредственного его начальника, — процедил сквозь зубы министр обороны. — Достаточно вы поигрались, Леонард. Я долго думал, но это — последняя капля. Сегодня же на столе у председателя будет лежать мое прошение о вашей отставке.
В лесу за городом…
Когда я очнулся, было уже за полночь. Вендиго в паре с бетой из стаи Одена стоял в карауле, под моим боком спала Миранда, чуть поодаль — другие оборотни. Потянувшись и размяв лапы, я подошёл к брату. Тот угрюмо окинул меня взглядом и первым начал разговор: