Вертеп
Шрифт:
— Тем более, Аня. Ведь пришли-то во многом к одинаковому. В самом главном, между прочим. Оба отвергли виновность Алферова.
— По-разному, дорогой, по-разному. Он доказывал, что они с Эрленой встретились, поссорились, потому она и улетела, а я Алферову верю, не виделись они в Горном Ключе, и не знаю, почему она улетела.
— Однако улетела. Живая улетела. И самолет по месту назначения прибыл. Выходит, Эрлену не по ущельям искать нужно, а где-то здесь, на асфальте. И хотя о муже ее у тебя с Пушкарем мнения расходятся — ты ему без колебаний веришь, а Пушкарь
— Почему запросто? Представляю, как она по-своему девочку жалела…
— Вот именно, по-своему. Пожалел волк кобылу.
— Человека осудить, Игорь, легко. Тебе не кажется, что дочка, прощая ее, мудрее нас?
— Да не собираюсь я Эрлену судить, а осуждать — тем более. Мое дело найти ее или хотя бы убедиться, что ее нет в живых. Кстати, не говорил ли тебе благородный муж, что Эрлена присылала ему письмо?
— Письмо? В первый раз слышу. Откуда ты это?..
— Агентурные источники, — улыбнулся Мазин. — Но нуждаются в проверке. Есть версия, что он получил письмо и в нем могла быть названа фамилия настоящего возлюбленного. И очень удивительно, почему Дергачев на суде не упомянул об этом.
— Когда он письмо получил?
— Сразу после исчезновения Эрлены.
Анна Григорьевна опечалилась.
— Почему же скрыл?
— Хотел, чтобы Алферова упекли скорее всего.
— А кофемолка? Это же противоречит…
— Почему? Ты к нему после приговора пришла. Дело-то было сделано! А кофемолка могла и без него всплыть. Соседка видела и проводница. Зачем же темнить? Себе могло быть хуже.
— Игорь, я прекрасно понимаю ценность правила — все подвергай сомнению, но тут ты не прав, — возразила Анна Григорьевна.
— Недавно говорили: «Борис, ты не прав!» Ладно, Анечка, будем считать, что ты меня проэрудировала и почти убедила в невиновности и мужа, и Алферова.
— Однако ты их подозреваешь?
— Как тебе сказать… Чтобы разыскивать эту Эрлену, нужно быть твердо уверенным, что она жива. Так что, с твоего разрешения, придется их еще разок через сито пропустить. Но деликатно. Я не прокурор. Срок не требую.
— Знаю, Игорек, ты не кровожадный.
Глава 5
Пушкаря Мазин навестил в собственном доме, Анна Григорьевна жила в крошечной, но уютной квартирке, Алферов обитал в коммуналке. По возрасту и жизненному опыту Игорю Николаевичу полагалось знать, что такое коммуналка, однако человек к хорошему привыкает быстро, а привыкнув, плохое инстинктивно вытесняет из памяти, и Мазин не был исключением. Прекрасно зная, что коммуналок еще с избытком, он всякий раз, подходя к обшарпанной двери с «пультом» из разномастных звонков, испытывал чувство недоумения и стыда перед людьми, влачащими существование в подобных жилищах. Люди эти, как правило, были старыми, беспомощными до конца дней, отброшенными на обочину жизни. Это знакомое щемящее чувство испытал
Мазин нажал кнопку соответствующего звонка. Никто не откликнулся.
Он позвонил еще раз и прислушался. Отклика не было.
«Может быть, звонок не работает?» — подумал Игорь Николаевич и постучал на всякий случай.
На этот раз сигнал сработал. Послышалось шарканье, потом возня с замком, и в приоткрывшейся двери, поверх натянувшейся цепочки, появилось женское лицо того возраста, когда годы считать уже нет смысла.
— Вам кого, гражданин?
— Мне нужен Сергей Алферов.
— Ильич-то? — уточнила старуха и задумалась, видимо, решая нелегкую проблему.
Подумав с минуту, она повернулась и прошаркала внутрь квартиры, ничего не пояснив Мазину, но и не захлопнув дверь перед носом. Изнутри послышался разговор. Вторая собеседница была, очевидно, глуховата, поэтому совет двух соседок воспринимался односторонне. Открывшая Мазину старуха говорила громко и отчетливо, другая шамкала невнятно, и ее слова доносились с большими помехами.
— Слышь, Елена, вот к Ильичу человек пришел.
— Да рази он?..
— Вроде бы на поправку идет.
— Слава Богу, если…
— Вот и не знаю, беспокоить или не беспокоить.
— А ты…
В итоге решено было обратиться к самому Ильичу, примет ли. Последовал осторожный стук во внутреннюю дверь и громкий недовольный голос в ответ:
— Ну, какого хрена? Сколько вас предупреждать нужно!
— Ты уж прости, Ильич. Человек к тебе.
Прозвучало философское.
— Это еще вопрос — человек ли?..
Старуха ответила лестно для Мазина.
— Да вроде приличный человек.
— Вам все приличные, божьи одуванчики. Ну ладно, пускай.
Цепочка звякнула, открывая доступ в квартиру.
Старуха в дверях, привстав на цыпочках, шепнула в ухо Мазину:
— Ты уважь его, уважь, руки-то золотые, и поправляется как раз. Не пожалеешь.
Мазин понял, что его приняли за клиента, но объясняться соседкам не стал.
— Принимаете, Сергей Ильич?
— Куда от тебя денешься, раз пришел.
Ильич сидел на неприбранной койке, с которой свисали грязные простыни, и, приладив между колен бутылку с отечественным пивом, пытался открыть ножом жестяную пробку, но «золотая» рука заметно дрожала, и пробка не поддавалась.
— П…параша! Помоги, что ли!
Алферов протянул Мазину бутылку и нож.
Мазин открыл бутылку. Алферов поднял стоявший на полу стакан, хотел налить, но стекло дробно застучало по стеклу.
— Вот параша, — повторил Ильич. — Да ладно, мать ее… Еще разолью.
И он, прихватив зубами горлышко, потянул пиво напрямую из бутылки. Выцедив половину, оторвался и посмотрел на Мазина.
— Тебя не угощаю, у меня норма. Лишнего не брал. Вздорожало нынче пиво. Не допью, — он показал на угол, где стояло с десяток пустых и полных бутылок, — тебе же хуже. Чтоб работать, поправиться нужно.