Вертикаль власти
Шрифт:
Голос отца жил в ней, наполнял до последней клеточки. Стало тепло и уютно. Но лечь и заснуть уже не хотелось.
— Я попробую, — вымолвила Литера, добравшись до опоры моста, где она нашла сухую ветку, на которую могла опереться. — Ты только будь со мной. Хотя бы до утра побудь со мной.
«Обещаю тебе, девочка моя…»
Волны в последний раз недовольно лизнули берег и успокоились, оставив человеческие
Вертолет направлялся в сторону Москвы.
— Ты хочешь знать, что такое «контроль-шесть»? — внезапно спросил Клинч.
От неожиданности Борланд моргнул, разжал пальцы и позволил куску заостренного железа скользнуть обратно в карман.
— Хочу, — ответил он. — Я многим рисковал, чтобы передать эти слова твоему связному.
— Это программа эвакуации, разработанная в административных отделах «Тектона», — сказал Кунченко почти с безразличием. — Универсальный пакет исчезновения. Включает в себя полный набор полезностей, который может понадобиться человеку, желающему скрыться с любых радаров и продолжать делать это впоследствии так часто, как понадобится. Биометрический паспорт нового поколения с возможностью перезаписи информации — в формате подкожного чипа. Счета в разных валютах на очень большие суммы. Координаты безопасных точек в двадцати семи странах мира, коды вызова помощи у некоторых спецслужб, номера телефонов, по которым мало кто захочет звонить просто так. Даже контакты киллеров, связавшись с которыми через биометрику ты еще и скидку получишь. «Контроль-шесть» означает, что опасность появления Новой Зоны высока как никогда и что мне требуется шесть таких пакетов.
— И где ты их получишь?
— Они уже здесь. Джавдет, ты принес?
Бородатый снял со своей шеи моток солдатских жетонов на цепочке и передал Клинчу, улыбнувшись краем рта. Майор встряхнул жетоны в руке.
— Не верится, что каждый из них стоит по сорок миллионов евро, верно? — проговорил он. — Хотя, с другой стороны, что такое сейчас деньги? Абстракция.
Он аккуратно отстегнул один из жетонов, рассматривая поближе. С одной стороны жетон был красноватым, с другой — ярким и сверкающим.
— Медь и платина, — сказал Клинч. — Кровь и песок.
Повернув одну сторону жетона, он оторвал защитную пленку и приложил красной стороной к левому запястью. Закрыв
— Готово, — сказал он, пряча жетон себе в карман. На запястье осталось легкое покраснение.
Борланд молча следил за манипуляциями.
— Я знаю, что моя жена мертва, — сказал Клинч, глядя в круглое окошко. — Чувствую это. Она не смогла выбраться. Все равно жетоны не предназначались для нее, ведь она отказывалась покидать Москву. Это должны были стать мы. Я, Рубин, Сергей, Градус, Пепел, Чалый. И, похоже, у меня осталось пять лишних жетонов.
Он бросил связку Борланду на колени.
— Они твои, — сказал Клинч. — Не вижу других способов ими распорядиться. Ты говорил, что у тебя пятеро друзей. Вместе с тобой — шестеро. Вам пригодятся эти штуки.
— И их цена? — спросил Борланд.
— Никакой цены. Говорю же, деньги сейчас теряют смысл.
— Бери, друг, — посоветовал Джавдет. — Потом спасибо скажешь. Это единственный путь исчезнуть из Москвы и скрыться ото всех. Детали я расскажу по прибытии на авиабазу. Эти жетоны, кроме прочего, пропуск в эвакуационный самолет, отлетающий через три дня. Дальше каждый пассажир идет своей дорогой.
— Три дня? Откуда такой срок?
— Через три дня Зона стабилизируется, и Москва снова станет пригодной для жизни, — ответил Клинч. — Но до этого там разверзнется ад. И не пройдет, пока не истекут семьдесят два часа. После этого границы страны откроют для полетов. Если хочешь, можешь переждать это время на авиабазе и улететь с нами. Если желаешь рискнуть — можешь попробовать пробраться в город и поискать своих друзей, чтобы взять их с собой. Тебе решать. Но жетоны нужно активировать до того, как пройдут три дня. И ждать мы не будем.
Борланд повесил связку себе на шею, спрятав под одежду.
— Спасибо, — сказал он и отвернулся.
Вертолет летел в эпицентр Новой Зоны, тихо шумя лопастями. Сталкер смотрел в окно, перебирая в памяти людей, которым считал себя обязанным. Тех немногих, кто еще остался в живых. Он видел закат Старой Зоны, теперь стал свидетелем рождения Новой. Возможно, в определенной степени и соучастником. Он вспомнил слова Литеры о том, что она пошла бы за ним на край света, и от этой мысли ему невыносимо захотелось убивать.