Верю Огню
Шрифт:
Волков младший пожал плечами, бросая вопросительный взгляд на брата, но тот уже безмятежно спал богатырским сном.
Анжелика же в это время, как ни старалась, не могла переключить свое внимание на манящий ее целомудрием кроссворд. Беседа Лукьянова и младшего из братьев Волковых привлекала ее.
– Да уж, - продолжал Алексей Владиимирович, как называли его в лаборатории, совсем тихо, так, что почти ничего не было слышно. – Ты и сам в петлю лезешь, и брата подставляешь…
Если и «выгорит» у них это дело, потянут нас туда, а у них есть способы любого заставить сделать все, что угодно, Лехе придется тебя
– Как? – возразил Андрей, - вон «журналистка-то», небось, полетит?
Анжелика бросила красноречивый взгляд на Андрея.
– Она переводчик, - сдержанно ответил Лукьянов, - да и обучена, видать, кой чему, иначе не позвали бы ее сюда…
Не лезь ты в это дело, - сказал завлаб уже шепотом. – Ты тогда и брату, и мне, и этой ляльке…, каждому бойцу страховкой будешь, хотя, наверное, не долго. Ведь если с нами что-нибудь случится, ты же сможешь… Так что подумай и сделай, как я тебе говорю…
Нужно отдать должное Лукьянову, внушать трезвые мысли он все-таки умел. Через час Волков младший уже твердо заверял, что хочет домой, принять душ и отоспаться. Этот факт заронил искру уважения в сердце темноволосой красавицы, отвергшей некогда любовь упомянутого выше Алексея Владиимировича. Сейчас она смогла по достоинству оценить его психологическую устойчивость, образованность и ум, впрочем, все же ничуть не сожалея по поводу потери этого поклонника.
Анжелику странным образом тронули слова о войне, а последующая беседа Лукьянова с Андреем Волковым вовсе перевернула ее мысли вверх дном. Ведь она сама до сих пор совершенно не задумывалась о том, в какую «дыру» определил ее случай. А звучащий сейчас монолог Лукьянова о спецслужбах? Он вообще способен поднять революцию в сознании любого человека.
Завлаб никого и ничего не боялся, раз смог озвучить подобное. Бойцы Медведева, которым теперь было приказано обдумывать свои действия, выглядели растерянными и задумчивыми, а Ходько, глядя в форточку, нахмурившись, курил уже третью сигарету подряд.
И бойцы, и начштаба – бывшие военные, а не пропитанные Службой цепные псы, безвольно выполняющие приказы. Семья и быт все же делают из вояк людей. Служба, где все построено на хитрости, угодничестве и лжи, не способна так глубоко источить им души, как, скажем, смогла бы она это сделать человеку, сразу попавшему в ее лапы.
Сама же Анжелика угодила сюда по знакомству. Папочка помог, угождая прихотям мамочки. После окончания с отличием гражданского ВУЗа, родители, попросту говоря, отправили ее в Службу за женихом. Наверное, это самое точное определение политики ее предков в тот момент. «Сила Службы в наше время не сопоставима ни с чем, так что тут плохого, если в ней работает ваш зять, ну, или хотя бы жених и дочь?» - так рассуждали родители.
Анжелика с первых шагов в госбезопасности поняла, какие тут женихи. Это страшное слово «Служба» высасывало из этих людей все и уже через полгода все эти «погоны в штатском» не вызывали никакого интереса в мятежном сердце гордой красавицы. Назло мамочке и папочке, на зло, всем, кто целился в ее сердце своей значимостью, образованностью или эрудированностью она была холодной и неприступной скалой.
Папа и мама оказывали легкое давление, знакомили,
– Прав этот Лукьянов, – думала Анжелика, - да, он прав, - думали все присутствующие в штабе спецоперации «Аркан», слушающие его сногсшибательные речи, все, за исключением только одного человека. Этот человек не поддерживал мнение окружающих. К слову сказать, он почти никогда не поддерживал мнения большинства, потому, что всегда имел собственное, а сейчас…, сейчас он просто спал.
В 22:35 генерал Янушкевич лишь на минуту заехав в Комитет, поговорил с заместителем, передал ему новый увесистый пакет со свежими распоряжениями и уехал на какую-то важную встречу. Иван Сергеевич проводил Шефа и поднялся в свой кабинет.
Информации по «Аркану» было слишком много и, не смотря на то, что от прочей служебной нагрузки Ловчиц был освобожден, в данное время все так или иначе пропускали через призму этой операции, потосу что она была определена как «Задача № 1!».
Мысли звали назад. Где-то там потерялось что-то важное. Где? Может быть, еще в районном управлении внутренних дел, где шла работа с Бакуновичем? К слову сказать, тот довольно долго держался молодцом. По всему видать, его неплохо готовили психологически к подобному. Зацепиться за что-либо было сложно, но непрофессионализм арестованного все же себя выдавал.
В начале допроса Ловчица удивлял он, а потом начальник управления, полковник Найдин, пригласивший для работы с Бакуновичем не прожженных «волкодавов», а оперативного дежурного, выдернутого откуда-то из дежурной части близлежащих микрорайонов, некого Бородова Романа Романовича. Оперативники управления и ребята из Прокуратуры на удивление легко приняли это, как должное. Найдин, немного погодя, все прояснил, рассказав, что только какой-то неприятный случай в недавнее время, переместил вышеуказанного сотрудника с должности старшего оперуполномоченного на должность оперативного дежурного.
Для достижения означенных целей все средства были хороши, и Иван Сергеевич не прогадал, соглашаясь с начальником управления. Бородов за полтора часа «выпотрошил» из Бакуновича все, начиная с детства до настоящих дней, продемонстрировав ювелирное, психологически-волевое умение работать с людьми…
Сейчас, вечером сумасшедшего дня, труд капитана Бородова, помещенный на бумагу в кипе с остальной документацией, отдавал свинцовой тяжестью в руках, и височной болью в голове невыспавшегося накануне Ловчица.
Нужно было ждать возвращения генерала. Он приказал «заморозить «Аркан»» и «сидеть на чемоданах». В любой момент эту лавину неизвестности могло сорвать, и повисшее в данный момент где-то между мирами время понесется и закружится, сметая все на своем пути.
Задействованные в операции люди частично находились здесь в Комитете или на тренировочной базе. Ловчицу оставалось только одно важное и безотлагательное дело на этот момент. Он с трудом отыскал в толстой, бесформенной папке листок с наглыми и «завернутыми» требованиями Волкова старшего, густо исписанный поправками Председателя.