Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг

Ланцов Михаил Алексеевич

— Да. Так что нам в этом плане развязаны руки.

— Не будет ли перегибов на местах? — Задумчиво произнес Синельников.

— Пусть лучше будут перегибы. Я считаю, что указ очень даже правильный и буду ему следовать неукоснительно. Чего и вам рекомендую делать.

— А вы не думаете, что таким образом сами «иваны-законники» будут бороться с конкурентами или нормальными, здоровыми людьми, попавшими в тюрьму случайно?

— Я думаю, что будут. Но страх случайно наказать невиновного не должен, я считаю, останавливать нас в борьбе со злом. В конце концов, подобного от нас просит Его Императорское Величество. — Хорошо, хорошо. — Успокоил Казнакова Голицын под усиленное кивание

Синельникова. — Вы правы. Думаю, нам тоже нужно последовать этим путем. Но все равно, даже такие драконовские меры в нашем случае не решат всех наших проблем. Я когда смотрю на ту карту, что нам прислали из Москвы, мне дурно становиться. Как мы будем осваивать все эти месторождения? Это же огромное количество заводов и разработок! На них уголовниками и китайцами не обойдешься. Да и опасно это делать. Еще дорогущее оборудование испортят. Кроме того, такой подход к производству не оценит Он, — Голицын многозначительно поднял палец. — Вы же знаете, как Его Императорское Величество трепетно относится к квалификации и условию труда рабочих. Как родных холит и лелеет. А тут мы со своими уголовниками.

— Вы правы, — кинул Синельников, — эти строительные отряды мы сможем использовать только на неквалифицированных тяжелых работах, вроде отсыпания дорожного полотна.

— Самое неприятное во всем этом заключается в том, что выписать несколько тысяч рабочих из Европейской России нам просто не дадут. Там у самих острейший дефицит. И ладно бы заводы. Так ведь еще и Императорские заготовительные предприятия ими комплектуются. Вы же все сами видели отчет. Там сейчас тракторов больше, чем во всех военно-строительных частях, трудящихся в Зауралье.

— Предлагаете ехать на поклон к нашим друзьям конфедератам?

— Да там тоже все скудно. Кого могли уже завербовали, остался только всякий шлак или авантюристы. А также те, кто трудится на совместных предприятиях и уже работает на нас.

— Дела… — задумчиво произнес Голицын. — Нужно ставить новые заводы, а у нас нет ни подготовленных людей, ни оборудования. Хорошо хоть разнорабочих теперь нанять можем, благо, что в наших трех генерал-губернаторствах уже не так пустынно, как десять лет назад.

— Михаил Михайлович… — покачал головой Казнаков, — разве пятнадцать миллионов на такую огромную территорию не пустыня?

— Кстати, — всполошился Голицын, — индейцев так и не получилось уломать начать массово переходить в российское гражданство?

— Куда там, — махнул рукой Синельников. — Уехало больше половины из тех, что с трудом утащил с собой Его Императорское Величество. — Горько усмехнулся Николай Петрович. — Поехали отвоевывать свою Родину, отказавшись от подданства. По последним данным у нас всего полторы тысячи человек осталось, да и то, преимущественно девушек, принявших христианство в связи с бракосочетанием.

— И как идет эта борьба за Родину? — Улыбнулся Голицын.

— Да никак. Воевать индейцы не умеют совсем. Даже с нормальным оружием. Сколачивают обычные банды вокруг одной-двух тачанок и начинают терроризировать поселения в КША и САСШ. Хорошо хоть эти американцы сами воюют не лучше. В общем — у них там идет неугомонная, вялотекущая мясорубка.

— Вас не тревожат?

— Бояться. Год назад одна банда решила испытать удачу. Так ее положили полностью, а потом еще по округе наши эскадроны лазили, вырезая все, что хоть отдаленно напоминает индейцев, невзирая на пол, возраст и цель визита. Прониклись. Ощутили разницу. Больше не лезут. Бояться. Тем более, что мы потихоньку продолжаем комплектовать регулярные полки и проводить учебные сборы, среди народного ополчения. Причем не только в землях Российской Империи, но и в союзной Калифорнийской республике. Ее

два полка рейнджеров очень нам помогают. Благо, что искренне ненавидят индейцев. В общем — на границе все спокойно. Но нашим соседям на востоке Северной Америке от этого не лучше.

— Жаль, очень жаль. Это ведь сколько рабочих рук могло появиться, — покачал головой Голицын.

— Да нисколько. Они так воспитаны, что по поведению не лучше бандитов, которые в 1871 году подняли восстание на Северном Кавказе. Работать не умеют, не любят и не хотят учиться. Последние годы так и вообще — у них процветает культ воина, который живет с трофеев. Одних постреляли, других приглашать? Упаси Господи! — Перекрестил Синельников. — Я вообще сейчас стараюсь установить жесткий заслон на границе и не пускаю этих «коренных американцев» дальше пограничных торговых точек. Старую практику оздоровительных центров на Калифорнийском побережье всю искоренил. Там теперь наши моряки поправляют здоровье, а не эти бандиты.

— Николай Петрович, — расстроено покачал головой Голицын, — мне кажется, вы сгущаете краски.

— Нисколько! Вы с ними постоянно не сталкиваетесь. А у меня все проходит перед глазами. Я ведь много времени провожу на американском побережье, особенно после постройки этой замечательной посыльной яхты-катамарана «Гермес».

— Кстати, как она вам? Я слышал, со стапелей Санкт-Петербургского Императорского судостроительного завода сошел шедевр.

— Да! Это что-то потрясающее! Гермес — настолько легкий, маневренный, остойчивый и невероятно быстрый кораблик, что я могу говорить — в мире другого такого нет. Одна беда — паровые двигатели. Они требуют очень квалифицированного обслуживания.

— Почему?

— Их собирали для этого корабля специально на опытном производстве НИИ Точного машиностроения. Их делали на базе тех, что ставят на дирижабли. Как их там… — Синельников на несколько секунд задумался. — Паровые двигатели высокого давления, замкнутого цикла при малом рабочем теле. Вот! Причем вместо воды в них аммиак. А в качестве топлива выступает сырая нефть. Машинка вышла очень дорогая. Я бы даже сказал — на вес золота. Но столь легкие и маленькие двигатели позволили этот посыльный кораблик разгонять до крейсерской скорости в двадцать пять узлов, при которой запасов топлива хватает на пять тысяч миль. Правда, при его крохотном водоизмещении никакие серьезные грузы возить не получается, но для личных инспекций подходит более чем.

— А максимальная скорость у него какая?

— Признаться ни разу не разгонялся. Механик утверждает, что при больших скоростях износ машины возрастает вдвое, а не верить ему у меня не оснований. Да и, знаете ли, мне хватает и того, что катамаран идет со скоростью не ниже двадцати пяти узлов. А при попутном ветре и двигателях, работающих в крейсерском режиме, разгоняется до двадцати семи — двадцати восьми. Форсировать машины мне всегда было как-то боязно. Я и так от Владивостока до любой части наших Североамериканских владений доплываю в среднем за десять суток. Чего же тут жаловаться?

— Любопытно, — заинтересованно сказал Голицын. — Прокатите нас?

— В чем вопрос? Конечно! — С радостью произнес Синельников. — Мне на нем ходить очень нравиться. Чувствуется скорость.

— Кстати, а как вы решаете вопрос с нефтью для него?

— Так на Сахалине ее добыча разворачивается довольно успешно. Нефтеперерабатывающий завод на Зеленой горе, куда мы доставляем нефть тремя танкерами, очень слаб. Поэтому нам приходиться делать нефтяные хранилища по всему побережью и заполнять их. Опасная, конечно, практика, но особенных проблем с топливом у моего катамарана не имеется — он слишком мало кушает, чтобы я переживал по этому поводу.