Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Что же я наделала?
Она взяла бокал, сделала глоток вина, с тоской вспоминая, как хорошо все было еще несколько месяцев назад — тихая уединенная жизнь, работа в музее. Ничего этого больше нет. Все пошло прахом в один миг, когда Хулиан сделал ей предложение.
Нет, поправила она себя, все кончилось, когда я сказала «да».
Еще не отойдя от пережитого сегодня ужаса, она попыталась осмыслить, как все это могло произойти.
Я
Меня обманул кто-то из дворца.
И теперь я слишком много знаю.
Нет прямых доказательств, что за убийством стоит принц Хулиан, возможно, он вообще ни при чем. Но Амбра уже достаточно хорошо представляла, как действуют во дворце: крайне маловероятно, чтобы подобное произошло без ведома принца. А то и без прямого его указания.
Я слишком много рассказала Хулиану.
Последнее время Амбре приходилось оправдываться перед ревнивым женихом почти за каждую минуту, проведенную с Киршем, и потому она делилась с Хулианом многим из того, что знала о предстоявшей презентации Эдмонда. Теперь эта откровенность казалась ей безрассудной.
Амбра закрыла воду, вытерла руки и, взяв бокал, допила вино. Из зеркала на нее смотрела незнакомая женщина — некогда сильная и уверенная, а теперь растерянная, подавленная, мучимая раскаянием и угрызениями совести.
Сколько же ошибок я совершила всего за несколько месяцев…
Мысленно возвращаясь в недавнее прошлое, Амбра спрашивала себя: а могла ли она поступить иначе?
Четыре месяца назад дождливым мадридским вечером она была на благотворительной выставке в Центре искусств королевы Софии. Большинство собравшихся устремились в зал 206.06 к «Гернике» — самому знаменитому экспонату музея, огромному, почти восьмиметровому полотну Пикассо, где изображены ужасы бомбежки баскского городка во время Гражданской войны в Испании. Амбре больно было смотреть на эту картину, слишком живо напоминавшую о кровавой фашистской диктатуре Франсиско Франко, правившего Испанией с 1939 по 1975 год.
Она предпочла уединиться в небольшом зале, где выставлены работы одной из ее любимых художниц — галисийки Марухи Мальо; успех ее сюрреалистических полотен в 1930-е годы полностью изменил представления об испанских художницах-женщинах.
Амбра стояла в одиночестве перед картиной «Вербена» — социальной сатирой, наполненной глубокими символами, — как вдруг услышала за спиной низкий мужской голос.
— Es casi tan guapa como tu, — прозвучали слова. Она почти так же прекрасна, как ты.
Да неужели? Амбра, не оборачиваясь, продолжала смотреть на картину. На подобных мероприятиях некоторые посетители ведут себя так, будто они не в храме культуры, а в
– ?Que crees que significa? — не отставал мужчина. Как вы думаете, что все это означает?
— Не знаю. — Амбра решила сказать неправду, причем по-английски, надеясь таким образом отвязаться от незнакомца.
— Мне нравится эта картина, — сказал он тоже по-английски, почти без акцента. — Мальо значительно опередила свое время. Жаль, что неопытный зритель за внешним блеском может не заметить внутренней глубины. — Он помолчал. — Думаю, вам тоже приходилось сталкиваться с чем-то подобным.
Амбра устало вздохнула. Неужели такая тактика еще на кого-то действует? С подчеркнуто вежливой улыбкой она повернулась к мужчине, собираясь окончательно его отшить:
— Сэр, это конечно, очень мило с вашей стороны, но…
И оборвала фразу на полуслове.
Перед ней стоял человек, которого она с самого детства видела на телеэкране и обложках журналов.
— О, — смутилась Амбра, — вы…
— Так нахальны? — подсказал он ей. — Или неловки? Простите, я веду довольно замкнутый образ жизни и не очень хорошо умею знакомиться. — Красивый мужчина улыбнулся и протянул руку. — Меня зовут Хулиан.
— Мне известно ваше имя, — призналась Амбра. Щеки у нее горели — она пожимала руку принцу Хулиану, будущему королю Испании. Он был гораздо выше, чем она представляла, с мягким взглядом и обезоруживающей улыбкой.
— Не ожидала увидеть вас здесь. — Амбра быстро взяла себя в руки. — Думала, вас больше интересует Прадо: Гойя, Веласкес… Считала, вы поклонник классики.
— Иными словами, безнадежно отстал от времени? — уточнил он с легкой иронией. — Мне кажется, вы меня путаете с отцом. Мальо и Миро всегда были моими любимыми художниками.
Они еще немного поговорили, и Амбру поразило, как хорошо принц разбирается в искусстве. Вообще-то неудивительно. Человек вырос в Королевском дворце Мадрида, где собрана одна из лучших в Испании коллекций произведений искусства. Возможно, в его детской на стене висел оригинал Эль Греко.
— Надеюсь, мы продолжим наш разговор, — сказал принц, протягивая ей визитную карточку с золотым тиснением. — Хочу пригласить вас завтра поужинать. Тут номер моего мобильного. Сообщите, когда вам удобнее.
— Поужинать? — удивилась Амбра. — Но вы даже не знаете, как меня зовут.
— Вас зовут Амбра Видаль, — спокойно произнес принц. — Вам тридцать девять лет. У вас степень магистра истории искусств Университета Саламанки. Вы директор музея Гуггенхайма в Бильбао. Недавно выступали в дискуссии по поводу Луиса Квилеса, чьи работы, и тут я с вами согласен, прекрасно передают ужас современной жизни, но вряд ли годятся, чтобы привить детям любовь к живописи. Но я не согласен, что они схожи с произведениями Бэнкси. Вы не были замужем. У вас нет детей. И вам очень идет черный цвет.