Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
Тем временем священник взошел на кафедру и одарил прихожан приветливым взглядом. Повозившись с микрофоном, который торчал перед ним на подставке, напоминавшей гусиную шею, он в конце концов заговорил:
— Ну что ж, поблагодарим Феликса Мендельсона за прекрасную музыку. А теперь давайте встанем...
Раздался стук подошв и шелест платьев.
— ...Отлично, отлично. — Священник улыбался с кафедры, но его слова доносились из четырех динамиков, развешанных по углам. — А теперь все мы повернемся к своему ближнему и приветствуем его рукопожатием или объятием.
Помещение церкви наполнилось
— Отлично, отлично, — раздался из четырех углов голос священника. — Вы можете занять свои места.
Прихожане принялись с шумом рассаживаться по скамьям.
— Очень хорошо, — заметил святой отец. — Мы собрались здесь в этот вечер в храме Господнем, дабы в согласии с законом Божиим и законами штата Нью-Йорк соединить священными узами супружества Тиффани и Боба.
Священник сделал паузу, чтобы его отеческая улыбка могла достичь самых дальних закутков его владений.
— Священные брачные узы... — начал он.
Голос священника еще долго раздавался под сводами храма, но произносимые им слова не достигали сознания собравшихся. Прихожан охватило дремотное состояние, словно они очутились в волшебном лесу из «Сна в летнюю ночь». Подобно обитателям этого чудесного леса, паства погрузилась в оцепенение без сновидений, позабыв о своих мечтах и упованиях.
— ...и Боба. Боб?
Из уст задремавших людей вырвался еле слышный вздох, легкое истомленное дуновение. Вздрогнули плечи, шевельнулись лежащие на коленях руки, ягодицы заелозили по деревянным скамьям. Глаза начали фокусироваться, и наконец в них, словно по волшебству, возник Боб — долговязый и сутуловатый, в нелепом черном смокинге. Он стоял у переднего ряда скамей бок о бок со своим лучшим другом, очень на него похожим, только чуть более грузным. Лучший друг нервно ухмылялся и ощупывал левой рукой жилетный карман, вероятно, желая убедиться в сохранности обручального кольца. Оба стояли в профиль к сидящим, и было видно, как Боб моргает, словно жертва теракта. Священник, сияя улыбкой, спустился с кафедры и направился к аналою. Динамики в углах пощелкали и извергли на сидящих внизу гостей величавую симфоническую оркестровку марша невесты.
Внезапно все пришло в движение. Тиффани рука об руку с отцом в сопровождении шафера неуверенно двинулись вдоль прохода, безуспешно стараясь попадать в такт музыке и так сосредоточившись на собственных ногах, что позабыли о приличествующем случаю торжественном выражении своих лиц. Боб смотрел в их сторону, словно к нему приближался грузовик.
Жених и невеста встретились в середине аналоя и повернулись к священнику, который кинул через их головы улыбку в зал и объявил:
— Боб и Тиффани сами написали текст для свадебного богослужения.
Все присутствующие вновь погрузились в сон.
Когда они проснулись, дело было сделано.
— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник, и в тот же миг какой-то остряк из партии жениха сказал, вероятно, чуть громче, чем хотел:
— Именно этого ему и не стоило делать.
Жених и невеста с застывшими улыбками торопливо засеменили вдоль прохода.
— Будь у меня пистолет, я бы точно кого-нибудь пристрелил.
— А я бы растерялся, не зная, с кого начать, — согласился остроносый.
— Как насчет этих двоих? — спросил старикашка, указывая на пробегавшую мимо счастливую пару.
По другую сторону прохода коротышка-тролль вытер увлажнившиеся глаза и сказал:
— Хм, все прошло очень мило. Пожалуй, даже лучше, чем свадьба принцессы Лавии.
Верзила лишь вздохнул.
Как правило, брачные церемонии проводились в дневное время, однако при устройстве нынешней свадьбы возникла некая спешка, а церковь сегодня днем все была занята. Но мать невесты требовала церковного венчания, а все женщины, нарекающие своих дочерей Тиффани, отличаются упрямством, посему церемонию пришлось провести вечером. Под конец зажглись уличные фонари, так что когда в дверях храма появился брачный кортеж, участники которого смеялись, кричали и рассыпали совершенно неуместные здесь горсти риса (поскольку не было никакой необходимости желать Бобу и Тиффани плодородия), все происходящее выглядело скорее как сцена из кино, нежели нечто всамделишное. Почувствовав это, многие участники кортежа принялись скорее изображать гостей, нежели быть ими, и это усугубило общее впечатление нереальности.
Храм почти опустел. Священник прощался у аналоя с горсткой дам, несколько друзей и родственников неторопливо шли к выходу. Четверо опоздавших упрямо сидели на своих местах, словно дожидаясь второй серии. Одна из тетушек спросила:
— Разве вы не поедете на вечеринку?
— Конечно, — ответил верзила.
Тетушка проследовала к дверям.
— Тогда в путь, — сказала очередная тетушка, тоже пробиравшаяся к выходу.
— Сейчас поедем, — отозвался остроносый.
— Все кончено, — подмигнув, пошутила престарелая родственница.
— Мы хотели бы полюбоваться прекрасными витражами, — подмигнув в ответ, сказал коротышка.
Спровадив последних прихожанок, священник улыбнулся этим четверым и сказал:
— Нам пора закрываться.
Старикашка кивнул.
— Мы еще хотели бы помолиться, — отозвался он.
В первый момент священник оторопел, но затем взял себя в руки.
— Мы все будем молиться, — подхватил он, — за долгую и счастливую жизнь Тиффани и Боба.
— Это точно, — сказал старикашка.
Верзила чуть повернул голову (при этом его шея еле слышно скрипнула), окидывая взглядом святого отца и нескольких овечек из его стада, замешкавшихся у дверей.
— Чтоб меня черти побрали, — начал он свою молитву.
23
— Чтоб меня черти побрали! — сказал Дортмундер.
Сидевший по ту сторону прохода Келп спросил:
— Ну, теперь-то мы можем приступать к делу?
— Не я придумал ехать на свадьбу, — мрачно отозвался Том.
— Зато ты придумал устроить тайник в церкви, — напомнил ему Келп.
— Можешь предложить лучшее место? — осведомился Том.
Дортмундер поднялся. Все его суставы скрипели, трещали и болели.