Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
Покачиваясь, фургон продирался сквозь молодую поросль. Келп прислушивался к шороху кустов, Тайни и Дортмундер старательно щурились, вглядываясь в темноту. Том сидел в одиночестве и думал свою думу.
— Что это? — спросил Дортмундер.
— О чем ты? — спросил Келп.
— Остановись-ка, — велел Тайни.
— Как скажешь, — беззаботно отозвался Келп и остановил фургон в полудюйме от следующего металлического шлагбаума.
— Теперь видишь? — спросил Тайни.
Келп уставился в окно, глядя слишком высоко и далеко.
— Что я вижу?
— У него только уши работают, —
Тайни недовольно покачал головой и, выбравшись из кресла, отправился на поиски ножниц. Келп высунул голову в окошко, огляделся и лишь теперь заметил сетчатую ограду с рядами колючей проволоки наверху, поблескивающую в неярком свете луны на фоне леса и исчезающую в простирающейся влево и вправо беспросветной тьме.
— Вы только посмотрите! — воскликнул он.
— Уже посмотрели, — отозвался Дортмундер.
Тайни подошел к шлагбауму и расправился с ним так же, как с предыдущим. Фургон медленно и величаво, словно огромный океанский лайнер, вплыл по освобожденной дороге на территорию водохранилища. Затем он притормозил, и Тайни залез в кабину со словами:
— Я видел краешек. Прямо по курсу.
— Краешек чего? — осведомился Келп.
— Водохранилища.
— Смотри не въедь в него, — предупредил Дортмундер.
— Не въедет, — сказал Тайни. — Он услышит плеск воды.
Келп медленно повел фургон вперед, и наконец за деревьями показались золотисто-шафранные блики лунного света на неровной поверхности воды. Футах в пятнадцати от уреза воды фургон выехал на грунтовую площадку, и Келп нажал на тормоза.
— Вот мы и приехали, — сообщил он. — «Сквозь сомнения и тернии я прокладываю путь».
— Кабы не кусты, ничего бы у тебя не вышло, — заметил Тайни.
Все четверо вышли из фургона и спустились к воде, чтобы бросить взгляд на мерно колышущуюся поверхность. Озеро казалось очень глубоким и вовсе не было похоже на творение человеческих рук. В оранжевом свете полной луны, стоявшей над самыми вершинами холмов, водохранилище Вилбургтаун казалось древним, бездонным, пугающе-черным. Должно быть, в нем обитают чудовища с огромными глазами, острыми зубами и длинными белыми костлявыми конечностями.
— М-да, — проговорил Дортмундер.
— Ну что ж, — отозвался Келп. — Вот мы и приехали. Полагаю, стоит поторопиться.
— Не будем терять времени, — сказал Том.
— Не будем, — согласился Дортмундер.
Подволакивая затекшие ноги, Келп и Дортмундер вернулись к фургону и выгрузили снаряжение — гидрокостюмы, баллоны, подводные фонари и все прочее. Затем они принялись стаскивать одежду в прохладном ночном воздухе, а Тайни хмуро посмотрел налево и пробурчал:
— Плотина где-то рядом, так?
— Ты можешь увидеть отсюда ее изгиб, — ответил Том, тыча пальцем.
— А может быть, там внутри кто-то сидит и смотрит в нашу сторону, — сказал Тайни.
— Нет. — Том замахал обеими руками, отметая это предположение. — Все окна обращены к долине. Тебе не о чем беспокоиться, Тайни. Мы здесь одни.
Неподалеку от них Дортмундер и Келп облачались в гидрокостюмы. Услышав последнее замечание Тома, они переглянулись. Но не сказали ни слова.
— Эге! А вот
— Привет, гуляка! Ого, да у тебя такие мешки под глазами!
— Не взять ли тебе отпуск, чтобы отоспаться? Не стесняйся, работа никуда не убежит. А как твое орудие? Похудело малость?
— С чего бы ему худеть? Похоже, парень так им и не воспользовался. Забыл дома снаряды!
— Сточилось до основания!
— Присаживайся, Бобби, тебе нужно возместить потерю сил!
— Ага, — отозвался Боб, кивая насмешникам, дабы не выдать горьких дум. Он заранее знал, что по возвращении к рабочему месту на плотине ему придется вытерпеть немало насмешек, и оставалось лишь подыгрывать шутникам и ждать, пока им самим не наскучит эта игра.
Впрочем, держать рот на замке оказалось не так-то просто. Ведь он лишил Тйффани невинности задолго до свадьбы, но уж никак не во время медового месяца. Первые двое суток супружеской жизни Тиффани пребывала в самом дурном расположении духа, психовала по каждому поводу. Ей не понравился перелет, не понравился отель и вообще весь остров Аруба целиком. Боб держался спокойно, был внимателен к супруге, и в конце концов на третий день Тиффани малость успокоилась, и ее настроение улучшилось. Поэтому им удавалось провести немало приятных часов, пока не начиналось утреннее недомогание, которому Тиффани была подвержена все последние пять месяцев. Особенно ужасным в этом смысле — для всех, кого это касалось, и в особенности для тех, кто сидел рядом, — оказался обратный авиаперелет.
Короче говоря, все эти шуточки и подначки были не по адресу. Однако Боб не имел ни малейшего желания объяснять подробности этим шутам. Трое его товарищей по ночной смене на вилбургтаунской дамбе (как, впрочем, и сам Боб) не отличались способностью к сочувствию и сопереживанию. Шутки становились все злее, а в их фальшиво-дружелюбном тоне явственно сквозило желание вывести Боба из себя. Боб уныло поплелся к своему пульту и принялся вникать в дела. За время его отсутствия их накопилось немало. Заполнить бланки, ввести в компьютер данные, разобраться с контролем безопасности и обслуживанием, отослать отчеты в управление водопроводов Нью-Йорка; пенсии, страховки, сверхурочные, профвзносы, налоговая документация, четыре человека из городской полиции, прикомандированные к плотине, счета за электричество и телефон...
А дружки и не думали браться за работу. Они продолжали отпускать остроты, невзирая на то, что Боб уже трудился. Эти трое, такие же ничтожные писари, как и он сам, рабы плотины, считали работу скучным и утомительным делом, рассматривая свое нынешнее положение лишь как трамплин для выхода в сферы, достойные взрослого мужчины. Впрочем, им было суждено провести здесь долгие годы, пока город не наймет еще более зеленых юнцов и не сунет их в плотину, словно червей в гидропонную грядку, чтобы Боб и его коллеги смогли наконец перейти на дневной режим и переключиться на наблюдение за образованием облаков и защиту водохранилища от рыболовов, любителей кататься на лодках, ныряльщиков, аварий и всяких психов, располагающих достаточным количеством ЛСД, чтобы свести с ума все юго-восточное побережье.