Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
Что такое дневная смена? Это когда хотя бы изредка звонит телефон, когда можно перекинуться словечком с проходящим мимо механиком, когда хоть что-нибудь да происходит. А до тех пор, пока не наступит это блаженное время, им четверым остается лишь неизбывная скука, в таких условиях любое событие — например (а точнее говоря — в особенности), когда сотрудник возвращается из свадебного путешествия, — становится чем-то достойным смакования, обсасывания, обмусоливания, старательного пережевывания, разборки по косточкам и раскладывания по полочкам.
— Сейчас вернусь, — сказал в конце концов Боб, ощущая острое желание
— Дюжину устриц — вот чего тебе нужно!
— Ему нужно шину на его штуку! А, Бобби? Гипс длиной дюйма эдак в четыре!
— Коли так, Тиффани можно только позавидовать. С таким пистолетом он вряд ли смог бы сделать свое грязное дельце, так что девушка, видать, вовсе ничего не почувствовала и продолжала спокойно спать!
Господи Боже мой! Боб вышел за дверь и по бетонным ступеням спустился на узкий мостик, проходивший вдоль тела дамбы со стороны озера чуть ниже дорожного полотна. Как здесь было красиво! Еще на Арубе Боб впервые ощутил тягу к прекрасному и теперь отчетливо сознавал, какое это чудо — северный весенний пейзаж, едва заметные очертания сосен, огромная оранжевая луна, зубчатые вершины гор, тихая вода.
И вот он наедине с этой красотой. Отсюда было видно лишь одно здание; слева, там, где проходящая по верху плотины дорога смыкалась с дальним краем ущелья, стоял квадратный одноэтажный домик, в котором размещался полицейский участок. Сейчас домик пустовал, поскольку на ночь полицейские разъезжались по домам, готовые примчаться по телефонному вызову. В случае серьезных происшествий можно было обращаться также и к местным органам правопорядка.
Если же не обращать внимания на маленький домик и, повернувшись к дамбе спиной, посмотреть в сторону озера, все выглядело точно так, как в эпоху индейцев, задолго до появления первых выходцев из Европы, которые поднялись по Гудзону и основали свои поселения. Чуть прикрыв глаза, можно было воочию представить себе молчаливых индейцев в каноэ, скользящих по поверхности озера. Разумеется, этого озера тогда не существовало, и воображаемым лодкам пришлось бы плыть среди верхушек деревьев на высоте пятидесяти — шестидесяти футов, однако само видение было на редкость впечатляющим.
Итак, он здесь один. И никому более не суждено услышать вот этот легкий всплеск, что раздался где-то далеко справа. И кто мог помешать ему вообразить, что это был всплеск индейского весла? Впрочем, Боб прекрасно понимал, что это рыба шлепнула хвостом.
Пока Келп, морщась от холода, трогал пальцами ног воду, дабы определить ее температуру, Дортмундер приладил маску и, следуя наставлениям Дага Берри, вдохнул через нос, чтобы создать разрежение, обеспечивающее водонепроницаемость. Затем он сунул в рот мундштук, вдохнул воздух из баллона и в который уже раз ощутил приступ клаустрофобии. Как только маска и дыхательный прибор изолировали его лицо от внешнего мира, Дортмундер почему-то сразу же начинал вспоминать тюрьму.
— Ты готов? — спросил Келп, слова которого, разумеется, означали, что сам он еще не готов, поскольку никак не мог бы разговаривать с мундштуком в зубах.
Вместо ответа Дортмундер побрел к воде, с трудом переставляя ноги.
Поскольку они
Разумеется, они могли войти в озеро куда более изящно, не окажись оно таким ужасающе холодным, отчего Дортмундер и Келп отпрянули назад, едва коснувшись воды. Они переглянулись — две фигуры в масках, с фонариками в руках и висящими на поясе маленькими лопатками (вокруг талии Дортмундера был обвязан конец длинной белой веревки) — и сделали вторую попытку.
Ледяной холод. Самый страшный способ спускаться под воду — это входить в нее постепенно, когда каждый кусочек тела замерзает по отдельности, дюйм за дюймом. Как только вода достигла уровня бедер, Дортмундер почувствовал, что больше не в силах терпеть эту затяжную пытку и попросту уселся в воду, которая тут же затопила гидрокостюм до самого горла. В первый момент он подумал, что у него сейчас остановится сердце, но затем костюм начал делать свое дело, и прилегающие к коже слои воды разогрелись, как это бывало на тренировках в бассейне на Лонг-Айленде. Дрожь ослабла, перестали ныть зубы, а волосы вновь заняли свое место на коже черепа.
Стоявший рядом Келп, посмотрев на Дортмундера, последовал его примеру и, судя по всему, прошел сквозь те же круги ада. «Мне очень плохо, но я буду жить», — подумал Дортмундер. Эта мысль принесла ему нечто вроде мрачного удовлетворения.
Настало время действовать. Дортмундер еще раз с некоторым напряжением согнул ноги в коленях, но подниматься на сей раз не стал и, по-прежнему сидя, чтобы не высовываться из воды, оглянулся на берег, где на светлом фоне фургона виднелись фигуры Тома и Тайни. Тайни опирался на треножник лебедки, Том стоял сбоку — ни дать ни взять злой дух озера.
Тайни справится с ним, подумал Дортмундер. Тайни сумеет за себя постоять. Это уж точно. Тайни — сильный, осторожный парень, он останется хозяином положения. Успокоив себя этой мыслью, Дортмундер развернулся и начал погружение, двигаясь гусиным шагом.
Грунт под его ногами был топкий и скользкий. По мере того как Дортмундер опускался все глубже, ил начинал засасывать сапоги, норовя сорвать их с ног, так что приходилось двигаться все осторожнее, на каждом шагу вытягивая ноги из липкой грязи, которая цеплялась за обувь своими невидимыми пальцами.
Холодная вода коснулась голого подбородка под загубником. Настало время погружаться с головой. Дортмундер бросил в сторону берега затравленный взгляд, но он уже слишком далеко зашел в озеро и толком ничего не рассмотрел. Тайни, Том и фургон скрылись в темноте где-то под кронами деревьев.
Все в порядке. Пора идти под воду. И Дортмундер пошел.
Фонарь. Как его включают? Где-то здесь должна быть кнопка...
Справа показался еле заметный огонек — видимо, Келпу удалось зажечь свой фонарь. Значит, это вполне возможно, и нечего паниковать. Нужно лишь вглядеться во тьму и отыскать выключатель. Сосредоточившись на этой насущной задаче, Дортмундер забыл о мундштуке и вдохнул через нос. Его ноздри тут же заткнула резина маски, впившейся краями в кожу щек и лба.