Весь Дортмундер в одном томе

Уэстлейк Дональд Эдвин

– Мы в моем номере,– указал Дортмундер, вовремя заметив, что Уолли задумчиво дрейфует в направлении внутренней двери.– Здесь ничего вскрывать не надо.

– А, действительно,– встрепенулся тот.

– Сезам, откройся! – воскликнул Гас.

Все уставились на него.

– Чего-чего? – переспросил Дортмундер.

– Мы же направляемся в пещеру Аладдина,– пояснил Гас.– Почему бы нам не сказать так?

Все согласились, что это недурная идея, после чего вышли из номера. Уолли нес набор необходимых инструментов, а остальные шли налегке. Они

были готовы к любым неожиданностям, которые могут подстерегать их в квартире. С Максом Фербенксом следовало держать ухо востро (по крайней мере, Дортмундер запомнил это надолго), но они рассчитывали, что элемент неожиданности и численное превосходство позволят им справиться со всеми проблемами.

Они спустились на обычном лифте на семнадцатый этаж и направились к нужной двери без опознавательных знаков, с которой Уолли справился еще быстрее, чем Энди прошлой ночью. Вскоре все четверо уже толпились в служебном лифте, плотно обступив по-прежнему стоящую там тележку горничной. Уолли, напевая, присел на корточки перед панелью управления.

– Классно,– прокомментировал он.– Изготовители замков умнеют просто на глазах. Вот, взгляните.

– Какие-то проблемы? – осведомился Дортмундер.

В ответ лифт поехал вниз.

– Похоже, нет,– сказал Энди.

Поездка была недолгой, и в ее конце их поджидала точно такая же деревянная дверь, что и наверху, с одним исключением: она была не заперта.

– Мамочке меньше работы,– удовлетворенно пробормотал Уолли и осторожно приоткрыл ее.

Перед ними была прихожая: кремовые стены, украшенные подлинниками импрессионистов и поддельными римскими подсвечниками. Уолли высунул голову, чтобы расширить угол обзора, но тут раздались голоса.

– Черт кого-то принес,– прошипел Дортмундер.

Уолли поспешно отпрянул и прикрыл дверь, оставив узкую щель, через которую до них донесся обрывок разговора двух человек, прошедших мимо.

– ...залезем в постель,– произнесла женщина.

– С нетерпением жду этого,– отозвался мужчина. (Макс Фербенкс! Дортмундер сразу узнал этот ненавистный голос).

– Они ложатся спать,– прошептал Энди.

– Отлично,– ответил Гас.

Дортмундер представил, как через полчаса, а то и раньше, он входит в спальню, и кольцо, мерцающее на пальце Фербенкса, становится все ближе и ближе.

Между тем удаляющийся женский голос продолжал говорить:

– Утром я поеду с тобой в аэропорт, а потом...

Голос затих, Уолли вновь медленно толкнул дверь, и все четверо прокрались в роскошный холл, увешанный произведениями искусства, с двумя выходами в разных его концах.

Они намеревались двинуться дальше, когда вновь раздался женский голос. Очевидно, эта дамочка была из породы тех людей, которые всегда в разговоре со слугами повышают тон.

– Мы готовы, Артур. Можешь отправляться домой, я вернусь только завтра днем.

– Что? – вырвалось у Дортмундера. Он рванулся на голос, в то время как трое остальных попытались удержать его.

– Ой, подожди,– сказала женщина, раздался громкий хлопок,

и квартира погрузилась в абсолютный мрак. Послышался звук отъезжающего лифта.

– Они уехали! – завопил Дортмундер.

– Тс-с-с! Ш-ш-ш! – зашипели остальные, а Энди вполголоса пояснил.– Здесь может оставаться еще кто-то.

– В темноте?! Они уехали, мать их!

– Как тут включается свет? – поинтересовался Гас.

– Да какая, к чертям, теперь разница! – рявкнул Дортмундер.– Мы пришли слишком поздно! Этот сукин сын смылся вместе с моим кольцом на своем сраном жирном пальце!

Шум стих. Сукин сын с женщиной прибыли на первый этаж.

– Что значит – какая теперь разница? – возмутился Гас.– Так ты знаешь, как включается свет?

– Конечно,– кивнул Дортмундер.– Но надо подождать, пока они уберутся подальше. А то этому ублюдку с моим кольцом еще взбредет в голову посмотреть на свои окна.

Наступила тишина. Наконец, Энди не выдержал:

– Я понятия не имею, как здесь включается свет. Ты думаешь, здесь какая-то хитрость?

– Все очень просто,– сказал Дортмундер и хлопнул в ладоши. Свет зажегся.

– Все непроизвольно зажмурились.

– Чтобы включить свет, надо похлопать? – поразился Гас.

– И чтобы выключить,– добавил Дортмундер.– Разве вы не слышали звук, когда они уезжали? Это такой трюк с электричеством, я с ним уже несколько раз сталкивался. Вы сидите в одиночестве, занимаетесь своими делами, и вам лень вставать, чтобы погасить свет. Достаточно хлопнуть в ладоши, и все в порядке. Люди обычно устанавливают это у себя в гостиных. Но чтобы во всей квартире – я с этим сталкиваюсь в первый раз.

А что если кто-то зааплодирует по телевизору? – спросил Гас.

– У них, наверное, от этого головная боль,– предположил Дортмундер.– Но, как бы то ни было, Макса Фербенкса с моим кольцом здесь нет.

Разочарованный и расстроенный, он отвернулся, пересек холл, свернул направо и оказался в зале для приемов, где находился пассажирский лифт.

Две минуты! Всего на две минуты раньше, и Макс Фербенкс был бы у него в руках, и он, без сомнения, вернул бы свое кольцо. Без сомнения.

Нет, даже не две минуты! Сделать всего один шаг из-за двери, когда этот подонок проходил мимо, схватить его за руку, сдернуть с пальца кольцо и дать деру. Но нет. Осторожность всегда была его проблемой, черт побери! Проклиная свою нерешительность, он нажал на кнопку вызова лифта.

– Джон!

Дортмундер гневно повернулся и обнаружил блаженно улыбающегося Гаса, который держал в руке массивный золотой браслет, а в другой – небольшой изящный рисунок импрессионистов.

– Джон,– заявил он.– я про то дело в Каррпорте. Хочу, чтобы ты знал: мы квиты.

– Счастлив за тебя,– сухо произнес Дортмундер.

26

Тележка горничной. Лежавшие на ней чистящие и моющие средства свалили на пол в прихожей, а взамен загрузили картины, драгоценности и прочие симпатичные вещицы, после чего на лифте поехали наверх, в отель.