Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— По крайней мере, посидеть с нами вы можете.
Джанверт игнорировал приглашение, демонстративно обошел вокруг стола и сел на стул рядом с Мимекой.
— Как угодно, — сказал Хеллстром.
Джанверт взглянул искоса на женщину. Она сидела, сложив руки на коленях, глядя на тарелку в молитвенной позе. «Святая невинность, прости Господи! — подумал Джанверт. — Ничего, мы тобой займемся. И если попытаешься улизнуть, как твой друг, я тебя пристрелю. О последствиях позаботимся потом. Я даже в ноги целиться не буду».
—
— Да, ради вашей и своей жизни, — сказал Джанверт. — Особенно моей.
Он посмотрел настороженно на заскрипевшую кухонную дверь, крепче сжав рукоятку пистолета. Пожилая седовласая женщина с темно-оливковой кожей и поразительно живыми голубыми глазами вошла в дверь. Ее морщинистое лицо искривилось в улыбке, когда она посмотрела вопросительно на Хеллстрома. Джанверт переключил свое внимание на Хеллстрома, заметил странный молниеносный знак, очевидно предназначенный этой старухе. В то же время Хеллстром обменялся многозначительным взглядом с женщиной, сидящей рядом с ним.
— Что это вы там делаете? — спросил Джанверт.
Хеллстром заметил, что Джанверт смотрит на его руку, и устало перевел взгляд на потолок. С Джанвертом трудно будет иметь дело, если они не уговорят его поесть. Так много вещей надо было сделать, а Салдо слишком молод, чтобы можно было на него во всем положиться. Конечно, старшие ему могут посоветовать, но у Салдо развивалось упрямство, с которым ему еще придется бороться. Салдо может и отказаться от советов лучших умов Муравейника.
— Я задал вопрос, — настаивал Джанверт, наклоняясь в сторону Хеллстрома.
— Я прошу моих помощников помочь мне вас успокоить и уговорить присоединиться к трапезе, — сказал Хеллстром усталым голосом. Купится ли на это Джанверт?
— Черта лысого! — отрезал Джанверт. Он взглянул на пожилую женщину. Она все еще стояла позади Хеллстрома, одной рукой придерживая открытую дверь в кухню. Почему эта старая ведьма не скажет ни слова? Собирается стоять здесь, пока кто-нибудь не скажет, что ей делать? Очевидно, так оно и было.
Молчаливая сцена затянулась.
«Правильно ли я рассудил? — спрашивал себя Хеллстром. — Дать ли знак продолжать, как было условлено?»
«Какого черта они ждут?» — думал Джанверт. Он вспомнил упоминание Перуджи о «молчаливых женщинах», изучающих трудный диалект. Старая ведьма что-то не слишком смахивает на актрису. Ее глаза сохраняли яркость и настороженность, но в постановке плеч, в том, как она придерживала дверь, угадывалось терпение.
«Надо рисковать», — решил Хеллстром.
Он нарушил тишину:
— Мисс Найлс, принесите, пожалуйста, две порции, мне и Фэнси. Мистер Джанверт не обедает.
В то же время, маскируя жест почесыванием головы, он дал знак продолжать. Слова для мисс, являвшейся бесплодной женщиной, умеющей исполнять только эту работу, были бессмысленным набором звуков.
Джанверт все сильнее чувствовал аппетитные запахи, доносящиеся из кухни, и начал сомневаться, не поступает ли глупо. Разве могут они осмелиться отравить его? Конечно, верить им нельзя, но… Да, они могли отравить его. Хотя тщательные приготовления к обеду несколько его озадачили.
Хеллстром должен был знать о смерти Перуджи. Кто, кроме него, мог отдать приказ? Тогда кого они ждали к обеду? Если они знали о смерти Перуджи, значит, лишний прибор поставлен для отвода глаз. А это могло значить, что они приготовили нормальные, неотравленные блюда. Черт! Как вкусно пахнет. Он так любит свинину.
Хеллстром, казалось, безучастно смотрел в окно за другим концом стола.
— Знаешь, Фэнси, мне всегда нравилось здесь обедать. Нет, куда как лучше обедать здесь, чем второпях на съемочной площадке.
— Или совсем забыть про обед, — сказала она. — Я, кстати, это не раз замечала.
Он похлопал себя по животу.
— Не вредно иногда и пропустить обед-другой. Я все толстею.
— Я буду напоминать тебе об этом, — сказала она. — Ты испортишь себе желудок, если не изменишь привычек.
— Слишком много дел, — сказал Хеллстром.
«Крепкие ребята! — подумал Джанверт. — Болтают о пустяках в такой-то момент!»
Мисс Найлс вернулась, держа в каждой руке по тарелке. Она задержалась на секунду рядом с Хеллстромом, но затем первой подала женщине. Когда обе тарелки оказались на столе, Хеллстром показал ей знаком принести пиво. Они изготовляли его в небольшом количестве для поощрения хорошо выполненной работы или для маскировки химических добавок, изредка требующихся признанным негодными специалистам, отсылаемым в Котел.
Джанверт посмотрел на тарелку, стоящую перед сидящей рядом с ним женщиной. От нее поднимался пар. Свинина была полита соусом, в котором можно было разглядеть грибы. Гарниром служил шпинат и жареный картофель. Женщина пока сидела, сложив руки и опустив глаза. Неужели она действительно молилась, черт ее побери?
Он вздрогнул от неожиданности, когда Хеллстром сложил руки над тарелкой и заговорил нараспев:
— Великий Боже, за пищу, которую мы сейчас съедим, возносим мы тебе благодарение. Да осенит твое божественное провидение нас, разделяющих эту жизнь. Аминь.
Молодая женщина эхом повторила за ним:
— Аминь.
Полнота чувства в голосе Хеллстрома смутила Джанверта. И эта женщина, как она присоединилась к нему в конце. Не в первый раз звучит эта молитва. Ритуал потряс Джанверта больше, чем ему хотелось признаться даже себе, и раздражение его усилилось. Проклятые лицедеи!
Запах от тарелки довел раздражение до предела. Женщина потянулась за вилкой. Они, черт возьми, сейчас приступят!
— Вы уверены, что не будете ничего есть? — спросил Хеллстром.