Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Бекетт подвел итог.
— С некоторыми оговорками все согласились, что О'Нейл и Безумец — это одно и то же лицо. Он шизоид особенного толка.
— Не расщепленный в общепринятом смысле, — вставил Хапп. — Расколотый, но осознающий раскол. Осознающий. Вот так.
— Никто не ответил на мой вопрос об этом человеке, — вмешался Лепиков.
— Что значит незауряден? Кто это может принести ему пятьсот тысяч долларов?
— Он унаследовал часть с семейным бизнесом, — пояснил Бекетт. — У него была хорошая работа, он сделал удачные вложения.
—
Лепиков хрюкнул, потом сказал:
— Он был капиталистом, теперь я это понимаю. Видите, к чему это привело. Если мы сделаем хотя бы одно неверное движение, то он обрушит на наши головы новые болезни, а может, и похуже.
— Сергей прав, — вздохнул Хапп. — Учитывая способности О'Нейла, можно предсказать, что он в состоянии вывести новый вирус, убивающий, скажем, только людей азиатского происхождения. — Хапп посмотрел на слегка раскосые глаза Лепикова.
— Он должен быть остановлен! — воскликнул Лепиков.
— Теперь ясно, почему понять его было нашей первоочередной задачей, — заметила Фосс. — Мы не можем позволить себе ни единой ошибки. Он слишком опасный противник.
— Дорогая леди, — произнес Лепиков, глядя на Фосс. — Сознание этого Безумца может оказаться слишком изощренным для нашего понимания.
— В любом случае мы должны это сделать, — сказал Бекетт, с трудом скрывая раздражение от подобного пораженческого разговора.
— В Советском Союзе такого просто не могло случиться, — заявил Лепиков.
У Годелинской вырвался короткий неприятный смешок.
— Разумеется нет, Сергей. В Советском Союзе нет несправедливости.
Лепиков погрозил ей пальцем.
— Это опасные речи, Дорена. — И добавил по-русски:
— Ты прекрасно знаешь, что у нас контролируются все эксперименты.
— Он говорит, что в России не разрешают ставить опасные эксперименты, — перевела Фосс.
Годелинская покачала головой.
— Сергей прав в том, что у нас хорошо работает КГБ, но, тем не менее, он не прав. Он забывает, что эту штуку сделал один человек, в уединении собственного дома. Даже в Советском Союзе мы не можем проконтролировать поведение человека дома.
В тот первый вечер Бекетт обедал с Фосс и Хаппом. Прочие увильнули, сказав, что предпочитают обедать в собственных апартаментах. Данзас, прочитав меню, пожал плечами.
— Цветная капуста с сыром «чеддер»? Это что, новая американская отрава? Даже вина нет.
Фосс на протяжении всего обеда была мрачной. Она пристально рассматривала антисептическую столовую. Это было огороженное белыми стенами пространство снаружи более просторного кухонного блока ДИЦ, где обедал технический персонал, преимущественно женщины. Бекетт представил свою компанию персоналу, когда они проходили через меньшую комнату. Техники ответили взглядами, где смешались благоговение и что-то похожее на циничное опасение.
«Наверное, вот что заставило ее помрачнеть, — подумал Бекетт. — Это и проклятый Лепиков!»
Фосс подтвердила это, уже сидя за столом:
— Сергей прав. Мы должны в совершенстве
— Я не знаю, как устроен электрон, — сказал Хапп. — Но прекрасно пользуюсь электричеством.
— Ну разве наука не удивительна! — воскликнула Фосс.
После обеда Бекетт вернулся в свою берлогу, небольшую стерильную комнату с примыкающей ванной. К бетонной стене на кронштейнах была прикреплена кровать. В комнате был единственный стул с прямой спинкой и письменный стол, но рядом в стене был сейф, комбинация которого была известна только Службе Безопасности и самому Бекетту. Его задачей было каждый вечер исследовать сейф и проверять все новые материалы, оставленные для него.
Бекетт вздохнул, увидев толстую пачку бумаг, аккуратно покоящуюся в открытом сейфе. Он сел к столу и стал их перелистывать, размышляя над тем, какую же все-таки систему отбора использует Служба Безопасности. Были ли ее приоритеты определены на высшем уровне? Вполне возможно. На верхнем документе стояла печать президента. На сопроводительной странице стояли два красных штемпеля, один помеченный «Связь Пентагона» и неподписанный. На другом вырисовывался гриф НСБ — Национальной Службы Безопасности. Он был подписан неразборчивой закорючкой, но Бекетт решил, что это может быть ЧЕМ-ТО вроде «Турквуд».
Он внимательно прочитал приложение, все более озадачиваясь. Здесь было стенографическое изложение радиопередачи, перехваченной военным постом, предположительно из Ирландии. Оно было подписано «Брайан Маккрей». Бекетт воспринял его как худшую разновидность религиозной чепухи, явную болтовню психа. Маккрей призывал мир вернуться к культу деревьев, называя рябину «наиболее священным свидетелем святости». Его передача содержала призыв к племяннику, Гренмору Маккрею, в Соединенных Штатах: «Возьми самолет и лети ко мне. Я сделаю тебя верховным жрецом рябины».
Передача Маккрея утверждала: «Рябина защищает моих женщин».
В конце последней страницы отчета были неподписанные каракули. Бекетт решил, что это может быть написано самим президентом. Он-прочел: «Определите местонахождение этого Гренмора Маккрея. Неужели Брайан Маккрей сохранил часть женской популяции в Ирландии?»
Следующим в пачке был еще один стенографический отчет, на этот раз официального сеанса связи с Белым Домом из «Убежища Киллалу» в Ирландии. Отправитель представлялся как «доктор Адриан Пирд». В отчете был список «оборудования, заявленного для отправки с высшим приоритетом».
Бекетт внимательно просмотрел список. Там было все необходимое для хорошего центра по исследованию ДНК. Внизу списка теми же безымянными каракулями был написан лаконичный комментарий: «Отправьте это». Затем — «Бекетт, что-нибудь может им еще понадобиться?»
Бекетт написал прямо под вопросом: «Хороший источник стереоизомеров».
Сообщение от доктора Пирда завершалось информацией о том, что доктор Финтан Крейг Доэни назначен главой секции исследования чумы.
Автор каракулей спрашивал: «Кто такой этот Доэни?»