Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Это день, когда О'Дей имеет мьясо и хлеб для обеда.
— Это день, когда О'Дей имеет морьоженое с его комида.
— …день, когда О'Дей… день, когда О'Дей… — Веселое лицо Консуэлы стало приметой неисчислимых дней, но Джон чувствовал, как к нему возвращаются силы. В одно прекрасное утро Джон принял ванну. Он больше не нуждался в помощи, чтобы добраться до ванной комнаты.
Когда Консуэла унесла тарелки из-под его завтрака, Джон поднял трубку телефона и попросил управляющего. Оператор ответила, что НЕМЕДЛЕННО соединит его с месье Депла. И меньше, чем через две минуты, Депла был
— А, мистер О'Дей. Я как раз собирался вам позвонить по поводу вашего счета. Обычно мы требуем еженедельной оплаты, а уже девять дней… но в таких обстоятельствах… — Он откашлялся.
— Если вы пришлете кого-нибудь, я подпишу необходимые дорожные чеки, — сказал Джон.
— Сейчас, сэр. Я сам принесу счет.
Джон извлек пакет дорожных чеков из-под ящика шкафа и теперь ждал в постели, пока придет Депла.
— Жерар Депла к вашим услугам, сэр. — Управляющий был высоким седовласым мужчиной с приятными правильными чертами лица и широким ртом с крупными зубами. Он предъявил счет на маленьком черном подносе, сбоку аккуратно помещался карандаш.
Джон подписал десять чеков и попросил, чтобы ему принесли сдачу.
— Для Консуэлы, — пояснил он.
— Драгоценность из драгоценностей, — улыбнулся Депла. — Я на вашем месте посоветовался бы с врачом, но все хорошо, что хорошо кончается. Должен сказать, что вы выглядите значительно лучше, сэр.
— Значит вы заглядывали ко мне? — спросил Джон.
— В данных обстоятельствах, сэр. — Депла поднял поднос и подписанные чеки. — Но Консуэла зачастую оказывается права насчет болезней гостей. Она уже давно у нас работает.
— Если я обзаведусь собственным хозяйством во Франции, то непременно у вас ее украду, — хмыкнул Джон.
Депла хихикнул.
— Постоянный риск в нашем деле, сэр. Можно ли мне поинтересоваться, какие дела привели вас в Париж?
— Я консультант по инвестициям, — солгал Джон. Он изобразил перед Депла озабоченного бизнесмена. — И я опаздываю на важную встречу по поводу одного проекта. Я вот думаю, не может ли отель предоставить мне напрокат машину с шофером, разговаривающим по-английски?
— С какого дня, сэр?
Джон проверил свои внутренние резервы — маловато. Но всего через четыре дня… Остров Эчилл… письма. Необходимо было еще кое-что сделать, прежде чем предпринять последующие шаги. Он чувствовал, что времени осталось мало. Придется изменить планы.
Джон глубоко вздохнул.
— Завтра?
— Разумно ли это, сэр? Вы выглядите намного лучше, благодаря отличной заботе Консуэлы, но даже так…
— Это необходимо, — сказал Джон.
Депла выразительно пожал плечами.
— Могу ли я спросить, куда вы направляетесь, сэр?
— В Люксембург. А потом, наверное, обратно в Орли. Я не уверен. Машина будет мне нужна на несколько дней.
— Машиной? — Депла явно был поражен. — Орли? Вы куда-то летите?
— Я собирался, когда было чуть сильнее…
— Поговаривают об еще одной забастовке авиадиспетчеров, — сказал Депла.
— Тогда я могу воспользоваться машиной, чтобы добраться до Англии.
— Так далеко! — По тону Депла было понятно, что он считает своего постояльца расточительным.
Как
— Эти амьериканцы! Он не будет платить доктору. Сльишком дорого. Но он наньимает машину и водьителя, говорящего по-англьийски для подьобного путешествия. Мои амьериканцы в Мадриде проявльяли такьие же признаки безьумия. Они вопят на песетес, и потом они покьупают тельевизор, такой большой, что его нельзя двьигать, кромье как с брьигадой грьузчиков.
Глава 16
Я думаю, мужчины всегда были по большей части тупой и бесчувственной массой. Их эмоции покрыты рубиновой тканью.
Они противятся чувствительности и завершенности, исходящим от женщин — цементу, скрепляющему все воедино. Когда наши сторожа оставляют переговорник открытым, я слышу, как снаружи Падрейк бормочет о том, какого мужчину он возьмет в свой Круг Дружбы, мучаясь над именами, то это имя, то другое. Круг Дружбы! Все они ищут что-нибудь, что снова соберет нас вместе, что-нибудь, что поддержит их и пронесет сквозь эти ужасные времена.
Не раздеваясь, Бекетт вытянувшись лежал на своей спартанской раскладушке в крохотной комнате ДИЦ. Он заложил руки за голову, чувствуя костяшками пальцев комковатую подушку. Единственным источником света в комнате были часы с подсветкой на столе возле его головы. Полтретьего ночи. Глаза Бекетта были открыты. В горле у него застрял комок, который он никак не мог проглотить.
«Слава Богу, моя семья пока в безопасности», — думал Бекетт.
Вся эта зона северного Мичигана была оцеплена войсками.
«Мы идем по пути Франции и Швейцарии».
«Распались».
Он знал, что стоит только закрыть глаза, как сознание заполонят воспоминания об умирающей Ариене Фосс.
— Я замерзаю! — не переставала она жаловаться.
Впрочем, между жалобами Фосс снабжала их клинической картиной своих симптомов, как они виделись изнутри сознанию, окончательно настроившемуся на медицинские детали.
В палате госпиталя были светло-зеленые стены и твердый пластиковый пол, покрытый пятнами засохшего антисептика. Окон не было. Лишь картина с горным пейзажем висела на стене, создавая иллюзию пространства за стенами стерильной комнаты. Линии проводов в сером изоляционном покрытии выходили из-под ложа Фосс, прячась в коробке электронной системы, наблюдавшей за ее жизненными показателями. Лишь одна прозрачная трубочка сбегала из капельницы в ее правую руку: раствор Рингера.
Со своего кресла возле ее кровати Бекетт мог держать в поле своего зрения и монитор, и пациентку. Губы Фосс шевелились. Звука не было, глаза закрыты. Губы шевельнулись снова, потом послышалось:
— Был наплыв той странной разновидности дезориентации, — прошептала она. — Вы уловили это?
— Да, Ари.
— И с Дореной тоже? Что она говорит?
Бекетт подвинул лампу ближе к тетради на своих коленях и сделал пометку.
— У нас скоро будет доклад от Джо, — сказал он.
— Скоро, — прошептала Фосс. — Что это означает?