Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе
Шрифт:
Он спросил это извиняющимся, почти жалобным голосом, и хотя он и был надутым индюком, моя неприязнь к нему мгновенно улетучилась.
— Брейк Джерден, — сказал я. — Брейк был сержантом в нашем отряде, и они с Уолтером с самого начала держались вместе.
Мистер Миллис кивнул и больше не возвращался к этой теме. Он указал в сторону далекого озера и сообщил, что мы почти приехали.
Это оказался не просто дом, а большой особняк. В гостиной нас ожидала миссис Миллис. Она была бледной, молодящейся особой из числа тех, кто вечно занят только
Он проводил меня в одну из спален и предложил немного передохнуть перед обедом, тем более что родители Брейка еще не приехали.
Я сидел на диване, оглядывая комнату. Она была куда шикарнее всех, что мне доводилось видеть. Теперь, когда я познакомился с обитателями этого роскошного особняка, мне стало понятно, почему Уолтер свихнулся.
Он был хорошим парнем, но слишком темпераментным и, как я понимаю теперь, немного избалованным. Дисциплина тренировочной базы оказалась для него чересчур жесткой, и пережитый надлом должен был рано или поздно сказаться. Так и произошло.
Я глядел из окна на бассейн и теннисный корт и задавался вопросом: кому это нужно теперь, когда Уолтера нет. Даже странно — имея все это, он кончил фактически самоубийством.
Я прилег на кровать, отогнув покрывало, чтобы не испачкать его ботинками — снимать их было неохота. От мысли о предстоящем обеде «в тесном семейном кругу» было тошно. Что хуже всего, я понятия не имел, какова официальная версия случившегося.
«Командование Второй экспедиции с глубоким прискорбием сообщает, что Ваш сын умер героем — его пристрелили как бешеную собаку…»
Чушь, конечно, они придумали что-то другое. Но что? Дьявол, рассердился вдруг я, почему эти совершенно посторонние люди не хотят оставить меня в покое? Почему я должен отдуваться один? Врач-психолог в госпитале посоветовал мне поскорее забыть обо всем, а они заставляют меня вновь и вновь переживать случившееся. Черт бы их всех побрал, почему бы не поехать спокойно домой и послать всех подальше?.. Но я не мог.
Не исключено, что лучше всего рассказать правду. Ведь Уолтер был далеко не единственным, кто свихнулся в марсианской пустыне. В последние два особенно жутких месяца у многих поехала крыша. И было с чего!
«Третья экспедиция не прилетит!»
«Мы завязли в этом дерьме по уши, а эти сволочи не хотят послать нам помощь!»
Только об этом и говорили в те дни на нашей базе. И тому были веские причины. Четверо из нас загнулись от лихорадки, припасы кончались, медикаменты тоже. Все чаще по вечерам мы поднимались на соседние холмы и глядели в небо, ожидая ракет, которые все не прилетали.
На Земле произошла небольшая заминка. Чисто техническая — не уставал объяснять нам полковник Николс (он стал нашим командующим после смерти генерала Райена). Все проблемы уже решены, толковал он, и ракеты, вероятно, в
Держаться? Этим мы только и занимались, поскольку работники из нас были уже никакие. По ночам мы лежали на койках в одном из металлических бараков и слушали, как заходится кашлем бедняга Лассен. А там, за стенами, выл и хохотал ветер, несясь через ледяную пустыню.
Однажды вечером Уолтер сказал, с тоской глядя в окно:
— А если Третья не прилетит, а? Неужто мы будем здесь сидеть и гнить? У нас есть четыре ракеты — места хватит для всех.
Лицо Брейка помрачнело.
— Уолт, сколько можно болтать? Лучше поспи.
— А ты мне рот не затыкай! Мы тебе не герои из вшивого боевика. Если о нас забыли на Земле, почему мы должны сидеть сложа руки?
— Мы должны ждать, — терпеливо ответил Брейк. — По нашим сведениям, три ракеты вот-вот прибудут.
Мне кажется, всего этого кошмара не случилось бы, если б однажды ночью один из парней не ворвался в барак с воплем: «Они здесь! Они сели на запад от гряды скал!»
Когда мы сломя голову прибежали туда, ракетами там и не пахло. Вместо них мы обнаружили лишь воронки от небольших метеоритов.
Думаю, наших ребят это потрясло. Сам я в это время лежал без сознания с острым приступом лихорадки. И только спустя пару часов узнал, что на базе вспыхнул бунт.
Когда надо мной склонился Брейк, я увидел, что на его плече висит винтовка, а на рукаве красуется повязка «Военная полиция». Я спросил, что случилось. Он объяснил: речь идет о захвате ракет.
— Уолтер? — догадался я, и Брейк с мрачным видом кивнул.
— Да, возглавляет бунтовщиков. Чертов идиот!
— Даже не верится, — пробормотал я. — Для таких дел у него вроде бы кишка тонка.
— С дисциплиной этот парень был всегда не в ладах, — процедил Брейк. — Нам повезло, что у заговорщиков такой дерьмовый лидер… Пока, Фрэнк, увидимся позже.
Мы увиделись позже, но не совсем так, как я ожидал. До этого целый день я слышал выстрелы за стенами барака, а затем прозвучал вой сирены, по коридору пронесся топот, и краулеры куда-то укатили.
Собравшись с силами, я оделся и с трудом дотащился до выхода из барака. Машины направлялись в сторону ракет. Рядом остановился джип, и капрал втащил меня внутрь.
— Эти чертовы глупцы украли ружья! — заорал он. — И теперь пытаются захватить ракеты, чтобы улететь на Землю!
Я смутно помню бешеную тряску по дороге к месту боя. Когда мы подоспели, все, к счастью, было кончено. Несколько парней суетились рядом с опорами ракеты, копая в земле яму. Стоящий неподалеку майор Вейлер хрипло выкрикивал приказ за приказом. Но никто его не слушал.
На краю ямы лежали восемь человек, и большинство из них были мертвы. Уолтер был застрелен прямо в сердце. Как вождь бунтовщиков, он первым бросился в атаку и был почти сразу же убит. Один из наших полицейских также скончался от ран, а на кителе другого расплывалось красное пятно. Это был Брейк.