Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Но между этих тел, многих тысяч тел, ходили люди. Другие спешили туда, стекались с разных сторон. Некоторые вглядывались лица мертвых, другие не смели подойти близко, одна женщина стояла на коленях перед телом мужчины и сила себя кулаками в грудь.
— Вот сюда бы привезти весь обком, — сказал Шубин.
— Как только ты будешь в безопасности, — сказал Борис, — я это сделаю. Клянусь памятью моей жены, я это сделаю.
Они поехали дальше. Они ехали мимо одноэтажных домиков, улица была совершенно пуста, и Шубин понимал, почему
— А сейчас на всякий случай пригнись, — сказал Борис. — Будет пост ГАИ. Я думаю, здесь никого нет, но если есть, они могли предупредить об опасном преступнике.
Шубин пригнулся. На полу машины у его ног лежала женская заколка.
— Можно подниматься. Пронесло, — сказал Борис.
— А хозяин этой машины? — спросил Шубин.
— Хозяйка. Она в соседнем доме жила. Я потом машину поставлю на место, ты не думай.
— Я не думаю.
По сторонам дороги тянулись склады, потом они миновали коровник.
— И сюда добралось, — сказал Борис.
Ворота коровника были распахнуты, и труп коровы валялся в них.
Они миновали опустевшую пригородную деревню.
— Нелегко будет Силантьеву это прикрыть, — сказал Шубин.
— У него сильная поддержка в области, — сказал Борис. — Потому мы и не смогли его сковырнуть. Он у нас всего второй год, как подающий надежды. А области тоже не нужны неприятности.
Они въехали в лес. Дорога начала подниматься. Она поднималась ровно, и ее было видно на несколько километров вперед. Объехали приткнувшийся к обочине автобус. Потом «Москвич», который стоял поперек шоссе.
— Это не главная дорога, — сказал Борис. — Только до Синевы. Поэтому я тебя и повез. Они думают, что мы на аэродром или по свердловской трассе рванем.
«Жигуленок» легко катил в гору.
— Не обольщайся, — сказал Шубин. Он смотрел в зеркало над ветровым стеклом. Далеко сзади шла черная машина.
— Может, другая? — Борис качнул головой, чтобы лучше увидеть преследователей.
— А я говорю — не обольщайся. Много ли шансов, что другая черная «Волга» идет именно по этой дороге и в этот час? Тут что впереди, их резиденция?
— Нет, резиденция по Свердловскому шоссе.
— Тогда жми, — сказал Шубин, — это за нами.
Борис честно жал, и «жигуленок» шел на пределе. Дорога было покрыта снегом и давно не чинена, так что порой машину подбрасывало так, что казалось — на асфальт она уже не вернется. Шубину жутко хотелось взять руль — он был куда лучшим водителем, чем Борис, но сейчас было некогда заниматься пересадками.
— Слушай, Борис, — сказал Шубин. — И все-таки ты выполни мою просьбу. Ты Николайчика из «Знания» знаешь?
— Знаю.
— У Николайчика работает шофером Эля.
— Знаю, — сказал Борис. — Она с парнем из моего класса жила.
— Когда?
—
— Вот моя карточка. Пускай она мне напишет. И еще мне нужен твой адрес. Ты же хочешь узнать, что мне удалось сделать?
Черная «Волга» постепенно приближалась. Водитель на ней был профессиональный.
— Пиши, — сказал Борис. — Гоголя, шестнадцать, двадцать три.
Шубин записал его адрес на одной из своих карточек. Положил ее себе в карман. Вторую — сунул в карман Борису.
«Волга» была уже угрожающе близко.
— Что-то надо делать, — сказал Шубин. — До станции еще далеко?
— Километров тридцать — тридцать пять.
— Догонят, — сказал Шубин.
— Я тоже так думаю. Как же они догадались?
— Они, наверное, думали, как и ты.
— Знаю! — крикнул Борис. — Через километр будет поворот, за ним дорожка, через лес, шесть верст, может, немного побольше. Выходит к разъезду Лихому. Там иногда товарняки останавливаются.
— Понял.
— На машине туда не проехать. Туда дорога с другой стороны путей, от Ловчей.
— Что предлагаешь?
— Я приторможу. Только на секунду — а ты беги, чтобы они не заметили, что ты ушел. Я их за собой поведу — как можно дальше. Тогда есть надежда, правда?
— Правда, есть надежда, — сказал Шубин.
Впереди был поворот. Шубин обернулся. До «Волги» метров четыреста. Они услышали скрип тормозов.
— Ты тормози не очень резко, — сказал Шубин, — чтобы они не услышали.
Он положил лыжную шапку с олимпийскими кольцами на спинку сиденья, чтобы сзади казалось, что пассажир в машине.
— Готовься! — крикнул Борис.
За поворотом он начал тормозить, сдвигаясь к обочине.
Шубин открыл дверь, — к дороге подступали деревья, — из «Волги» их не было видно. Когда машина, на его взгляд, затормозила достаточно, он оттолкнулся и полетел руками вперед в кювет.
Был удар. Он не чувствовал боли, потому что знал — нужно уйти. Он приподнялся — но в руке была такая боль, что он упал снова. Он пополз вниз, в кювет, и замер, потому что отчетливо услышал, как из-за поворота вылетела, взвизгнув тормозами, «Волга». Шубин вжался лицом в холодный, жесткий снег. Он даже не знал — лежит ли он на виду у края дороги, или кювет достаточно глубок, чтобы скрыть его.
«Волга» промчалась мимо, но это ничего не значило. Может, кто-то из них смотрел в окно и увидел его, но нужно время, чтобы развернуться.
Шубин приподнялся, стараясь не опираться на больную руку, и побежал к деревьям. Здесь уже было немало снега, по щиколотки, и он понял, что его найдут по следам. Добежав до подлеска, к счастью густого, он вторгся в него, не обращая внимания на то, как стегают по лицу ветви. Потом остановился. Дорогу было хорошо видно. Она была пуста.
Здоровой рукой он тронул больную и чуть не подскочил от острого удара боли. Хорошо, что не ногу сломал, сказал он себе. Мог и ногу.