Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Тело знало, когда сложить крылья и начать падение — и когда раскрыть их снова, затормозить с шумом, взмыть чуть вверх — и выбросить руки. Кинжал ему не понадобился. Шея рептилоида сломалась от одного столкновения.
«Ты похвалил бы меня, Водан!»
Ноша, хоть и не тяжелая, мешала ей — теперь приходилось подниматься широкими витками. Она села на прибрежную скалу, растерзала свою добычу и поела. У сырого мяса был легкий, почти неразличимый привкус. Внизу гремел и разбивался прибой.
Поев, Эйат полетела в глубь острова, теперь уже медленно. Она доберется до верхних
Она снизилась над фруктовым садом. От испарений, идущих от листьев и земли, в нем стоял легкий белый туман. Восходящие струйки воздуха ласкали ее. Она впивала запахи цветущей земли и легкими, и жабрами до шума в голове и звона в ушах. «Водан, — грезила она, — будь ты рядом, мы улетели бы вдвоем. Мы нашли бы место, где бы ты укрыл меня своими крыльями».
И он как бы пришел. Над головой захлопали крылья, и в воздухе повеяло мужчиной. Ее разум помутился. «Я, кажется, теряю сознание. Лучше сесть». Она нетвердо слетела вниз и тяжело опустилась наземь.
Вокруг стояли апельсиновые деревья, невысокие и не очень густо посаженные; в листве у них таинственно мерцали золотые фонарики. Недавно прополотая и взрыхленная почва лежала, обнаженная, под небом. Коричневая, мягкая и влажная, она ласкала ноги, тепло слепящего солнца согревало ее. Свет лился вниз, одуряющие запахи — вверх, и они сливались в одно.
Крылья на миг затмили Лауру. Он опустился. Она узнала Драуна.
Его гребень стоял торчком. Каждое перышко вокруг ухмыляющегося рта говорило: «Я так и знал, что найду тебя вот так, после того что случилось».
— Нет, — взмолилась она и расправила крылья, чтобы взлететь.
Напрягшийся Драун шагал к ней, раскинув руки и скрючив пальцы.
— Красавица моя, красавица, — хрипел он. — Кх-р-р.
Она взмахнула крыльями, и сила влилась в нее, но не ее сила. Эта сила сокрушила ее, как она сама крушила свою добычу.
— Водан! — вскричала она и кое-как оторвалась от кружащейся колесом земли, медленно и тяжко. Драун настиг ее и схватил когтями ног за крыло; оба упали.
Она царапала ему лицо и тянулась к ножу. Он ухватил ее за обе руки и притянул к себе.
— На самом-то деле ты не хочешь со мной драться, — шептал он, щекоча ей ухо. — Нет ведь? — Он обвил ее руки вокруг своей шеи и прижал ее к себе. Его широкие крылья вновь затмили солнце, а потом закрыли ей глаза.
Она стиснула его и охватила крыльями под этим покровом. И зажмурилась так, что перед глазами заплясали огоньки. «Водан, — промелькнуло сквозь шум в голове, — я буду думать, что он — это ты».
Но Водан не бросил бы ее потом лежать измученной и истерзанной, какой нашел ее Аринниан.
Табби еще спала, Холм все искал свою бедную подругу, Драун недавно улетел, сказав, что посмотрит, нельзя ли чем помочь, вассалы и рыбаки занялись своими делами. В утреннем поселке было тихо.
Рошфор прокрался обратно в спальню. Табита — одна из немногих известных ему женщин, которые даже в такой час хороши. Большое, крепкое, коричневое тело не обмякало и не отекало;
Его рот скривился. Разбитая губа болела меньше, чем сердце. Это из-за него она плакала, когда они ночью вернулись домой. «Ну конечно, сегодня ничего не выйдет, милый, — шепнула она, приподнявшись над ним на локте и поглаживая свободной рукой его щеку, грудь и бок. — Сначала это несчастье, потом еще новью заботы, от которых голова пухнет, — только чертовски толстокожий мужик смог бы после всего этого. Не плачь. Ты не умеешь, и тебе будет только хуже. Подожди до завтра или до будущей ночи, Фил, любимый. У нас вся жизнь впереди».
«Добрая доля моего ада заключалась как раз в том, что я не мог тебе сказать, почему мне так тяжко.
Я бы поцеловал тебя… но ты можешь проснуться и… Святители небесные, святая Жанна, взошедшая на костер за свой народ, помогите мне!»
Если он будет смотреть слишком долго, она и в самом деле проснется. Он медленно досчитал до ста и выскользнул за порог.
Крыши домов и вершины горы невыразимо ярко вырисовывались на небе, в котором сверкали вдали чьи-то крылья. Самые мягкие оттенки зеленого и бурого сияли, не уступая красному. Воздух наполняли ароматы земли и моря, плещущего за волнорезом. «Нельзя вынести столько красоты сразу». Рошфор быстро пошел по тропинке между фруктовых садов и вскоре выбрался на дорогу к посадочному полю.
«Все равно ничего не получится. Там будет охрана, или я не смогу попасть внутрь, или еще что-нибудь. Я просто гуляю, вот и все. От того, что я посмотрю, никакого вреда не будет.
Посмотрю и вернусь к завтраку. И ничего не случится, только ее авалонцы погибнут — может быть, несколько миллионов, может быть, и она тоже; погибнут и мои товарищи — ни за что, из-за одной только гордости — хотя их можно было бы спасти. Может, потом она поймет, что я сделал это ради того, чтобы война скорее кончилась и она осталась жива».
Вокруг было тихо. В это время года на плантациях никто не работает.
Пусто было и на посадочном поле. Для такого движения, которое существовало на Сент-Ли, вполне хватало автоматической наземной службы.
Космический флиттер стоял закрытый. Рошфор подавил вздох облегчения, но тут же подумал: «Должно быть, дверь прикрыли только от дождя. Здесь не боятся воров.
Ну а любопытная детвора?
Если кто-то меня увидит, скажу, что это меня и беспокоило. Табби поверит».
Он подкатил передвижной трап, используемый для разгрузки, к стройному корпусу. Ботинки стучали по ступеням. Устройство люка было ему знакомо, и он сразу нашел крышку, за которой должна быть панель внешнего управления. Крышка легко отошла вбок, и за ней не оказалось ни кодового устройства, ни сигнализации — только кнопка. При нажатии внешней клапан с урчанием открылся и, словно язык, вывалился трап.