Веселая дюжина
Шрифт:
— Почему нет? У меня есть недостатки, — рассуждал я, выбираясь из последнего ряда к столу.
— Ну, так мы тебя слушаем, — поторопила меня Капитолина Петровна.
— У меня всего один недостаток, — так я начал каяться, — но зато большой. Вернее, длинный. Это мой язык.
— Вот-вот, — улыбнулась старшая вожатая.
— Конечно, — продолжал я, — если бы я, когда нужно, поддакивал или нашептывал на ушко, то жил бы припеваючи, как некоторые…
Я выразительно посмотрел на Леньку. Он стал белым как
Капитолина Петровна задумчиво крутила в руках карандаш.
— Я обещаю, — торжественно произнес я, — что никогда не исправлю свой недостаток.
Провожаемый смехом, я прошел на свое место. Капитолина Петровна встала и тряхнула колокольчиком.
— Ребята, посмотрите, — сказала она, — погода исправила свой недостаток. На дворе — солнышко. Поэтому мы заканчиваем наш диспут. Согласны?
— Согласны, — зашумели ребята и выбежали из столовой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,
В КОТОРОЙ Я РАССКАЗЫВАЮ СКАЗКУ
Навстречу мне шли, заливаясь от хохота и чуть ли не обнявшись, Толька и Ленька Александров. Увидели меня, перестали хохотать и с ехидными улыбочками прошествовали мимо.
Да-а-а! Если Толька спелся с Ленькой Александровым, это неспроста. Они явно что-то затевают против меня.
— Вот он где! — услыхал я радостное восклицание Юрки.
— А мы тебя всюду ищем, — сказал Марик.
Друзья встали по обе стороны от меня. Я серьезно поглядел им в глаза.
— Вы умеете держать язык за зубами?
Ребята молча прижали руки к груди. Все ясно — умеют!
И я рассказал им о своих подозрениях.
Юрка задумчиво протер очки:
— Если бы знать, что они затеяли.
— Надо не спускать с них глаз, — воскликнул Марик, который не терял времени даром. Он делал гимнастическое упражнение "пистолетик". — Установим за ними круглосуточное наблюдение.
— Правильно, — подхватил идею Марика Юрка. — С утра я наблюдаю за ними, после обеда — Марик, вечером — Валерка, а ночью — Васька. На следующие сутки будут вести наблюдение другие ребята.
Свой союз мы скрепили крепкими мужскими рукопожатиями и побежали в столовую. За ужином ничего страшного не произошло. Мои враги не хотели себе портить аппетит.
После отбоя мы укладывались спать, но спать обычно не хотелось. Сна не было ни в одном глазу. Вожатые и воспитатели разводили руками: "Почему и отчего?" Им было непонятно. Мы, мол, целый день гоняем, как угорелые, не останавливаясь ни на секунду. А потому должны спать, как суслики, тушканчики и прочие грызуны.
Но мы, честное слово, ни капельки не уставали. И потом, мы собрались вместе, лежим в одном домике, никто нам не мешает, и можно наконец вволю наговориться.
Каждый
Иногда приходило вдохновение и ко мне. Вы сами понимаете, я не пересказывал то, что было в книгах, а сочинял новые истории. Сегодня, когда мы впервые ночевали в доме Ленькиного отряда, я решил, что пришла моя очередь.
— Ребята, — крикнул я, — хотите, я вам расскажу сказку?
— Про белого бычка? — Это, конечно, Толька выскочил.
Я понял, что он сегодня будет мне здорово мешать. Ладно. Пережуем.
— В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, — начал я, и шум постепенно улегся вместе с ребятами на кроватях. — И было у царя два сына…
— Один умный, а другой — дурак? — перебил меня Ленька.
— Нет, этому царю крупно не повезло, у него было два сына, и оба дураки.
Ребята зашикали на Леньку и Тольку, и те перестали прерывать течение моих мыслей.
— …Царские сыновья, — продолжал я, — были дурни что надо. Один был страшно гордый. Приказал, чтобы все, кого он повстречает на пути, бухались ему в ножки и непременно называли — государь ты наш батюшка.
Другой дурак еще похлеще был. Как кто ему не угодит, слово поперек молвит, сразу бежит к папаше и ябедничает. И царь-папаша казнил того, неугодного, а дурак радовался и хлопал в ладоши…
Ребята слушали вовсю, они уже догадались, что сказка не простая. Толька и Ленька тоже не подавали голоса.
— …Вы сами понимаете, что никто в том царстве-государстве не любил дураков. Все их люто ненавидели. Дураков и в сказках не любят. Всеобщим любимцем у людей был один добрый молодец. Косая сажень в плечах, он одной рукой выжимал десять раз пудовую гирю. Добра молодца любили за то, что он заступался за бедных и за девчонок, смело бился с дураками и врагами, а еще за то, что песни пел веселые и всякие забавные истории рассказывал. Люди, слушая его, животики надрывали и на время забывали о своих бедах и двойках.
Вот этого добра молодца и задумали дураки погубить, потому что он не кланялся им в ножки, а иногда давал и по морде.
Дураки наябедничали своему папаше. А папаша-царь только мигнул и ногой топнул, как стражники схватили добра молодца и заточили в тюрьму. Тюрьма была на скале высокой, а решетки такие, что не перепилишь, тут автоген нужен. А какая в то время техника была? Конь вместо трактора.
Добру молодцу сказали, что завтра, едва луч солнца коснется решеток тюрьмы, ему отрубят голову. Добрый молодец обхватил покрепче свою голову, пока она еще была на плечах, и закручинился…