Веселая наука. Протоколы совещаний
Шрифт:
Фавн живет согласно мифической парадигме
Бог Пан преследовал дивную певицу — нимфу Сиринкс, она расцвела на берегу реки зарослями тростника. (Надобно упомянуть о христианской контаминации античной мифологии. Нимфы, спасаясь от бешеной похоти сатиров и фавнов, просят богов о защите и часто эту защиту получают. Но дело в том, что в язычестве нет института просьб и молитв. Нимфы — девицы вовсе даже не беспомощные. Сиринкс, дочь речного божества, отлично владела искусством превращений). Итак, Пан срезал упомянутый тростник, скрепил воском — получилась свирель: с ее помощью он «настроил» планеты по натуральным интервалам. Таково эротически-насильственное происхождение музыки. Потому фавн из поэмы говорит: «Я укротил талантом своенравный тростник». Эта победа внушает
Любовный пыл фавна далеко неоднозначен. Его солнечная сперма (сравнение: улей и пчелы) устремляется в пространство фантазии (пневма, стихия воздуха).
Здесь мы приближаемся к понятию квинтэссенции. Огнедышащая Этна посвящена Венере. Это средоточие небесного пламени в земной стихии вспыхнуло после падения в море фаллоса Урана (версия Гесиода). Этна — центр «кольца Венеры». Кольцо восходит к небу в пяти спиральных поворотах, соединяя идеальную небесную окружность и «квадрат Земли». Для Венеры «два равно пяти», согласно «Теологуменам арифметики» Ямвлиха. В небе Венера образует две звезды — утреннюю (восточную) и вечернюю (западную). Первую зовут Фосфор (Люцифер монотеизма), вторую — Гесперия.
Венера успокаивает безумие, смятение, борьбу четырех элементов спиральными движениями своего кольца. Мать гармонической красоты, она одарила людей окружностью, как Дионис — виноградом, Пан — музыкальной октавой, Афина — оливковым деревом. Эвклид почитал Венеру матерью геометрии, поскольку без окружности немыслимы многоугольники, прямая линия вообще. Один из весьма вероятных ответов на вопрос о человеке: существо, которое стремится сделать окружность мерой своего бытия — так, по крайней мере, можно интерпретировать знаменитые рисунки Витрувия, Леонардо да Винчи, Роберта Фладда, изображающие гармоническую ситуацию человеческого тела в окружности.
Эта иррациональная фигура недоступна точному измерению, однако без нее никакое измерение невозможно. Современный испанский поэт Хорхе Гильен писал в стихотворении «Совершенство круга»:
Таинственно пропадая В недоступной вершине, Он слушается линии, Соразмерной взгляду. Ясны и приветливы Стены таинственного, Невидимые В границах воздуха. Совершенная тайна, Совершенство круга. Окружность круга Это секрет небес. Таинственно Сверкает это, сокрыто это. Что именно? Бог? Поэма? Таинственно.Подобное размышление над окружностью приближает нас к мысли о квинтэссенции как эманации богини гармонии, красоты и любви. Лукреций назвал Венеру «истинной огненной формой воды» [54] .
Гибкая и влажная женская субстанция, центростремительная по природе, хорошо адаптирует «спер-матический эйдос тайного огня» благодаря достаточно эффективному влиянию квинтэссенции. Земная мужская сперма пропитана, говоря алхимическим языком, черным горючим сульфуром. Упомянутый эйдос
54
Venus forma ignae verae aquae.
При своем довольно тривиальном понимании любви, мужчина хочет «овладеть» женщиной, полагаясь на силу своего рацио или своих мускулов. Однако эти преимущества, полезные для решения разных прагматических задач, зачастую провоцируют общий дисбаланс. Мужчине никогда не победить женщины, «сила» — нечто иное. Взглянем на одиннадцатый аркан таро, который так и называется «Сила»: белокурая девушка спокойно раскрывает львиную пасть. Алхимическая гравюра из «Розариум философорум» еще выразительней: девушка растягивает львиную пасть, освобождая проглоченное солнце. Так нейтрализует квинтэссенция «черный горючий сульфур».
Этот процесс мастера или увлеченные темой писатели интерпретируют разнообразно. Новалис начинает роман «Генрих фон Офтердинген» сновидением героя: «В середине пещеры бил фонтан: акватическая сила вздымалась до скалистого свода и падала огнистой россыпью в гранитный водоем. Безмолвие. Вода бассейна радужно блистала, влажные стены пещеры источали голубое мерцание. Генрих склонился над водой — сила и свежесть пронизали тело. Разделся и отдался воде в закатных облаках: удивительные мысли, невиданные образы поплыли мимо него, через него, каждая волна, словно девичья грудь, прогибалась под ладонью. Поток нежил его растворенным женским телом».
Изысканная трактовка мифа о materia prima, греческой нимфе Hyle. Она, убегая от Геракла, бросилась в бассейн и растворилась в воде. Эту воду алхимики называют «радикальной влажностью», «гумми мудрых мастеров», «menstruum universalis» и еще многими именами, без нее герметическое действо бесполезно.
Инициатический сон Генриха отражает рождение в стихии воды, соединение с женской субстанцией — она и мать, и сестра, и возлюбленная: «Он забылся в блаженной дреме и очнулся на лугу близ источника, который рассеивался в воздухе и там исчезал. Вдали вздымались темно-синие скалы в пестрых прожилах. Озаренный день казался прозрачней на фоне фиалкового неба.
И вдруг он увидел на берегу высокую светло-синюю лилию — она чуть касалась воды широкими блестящими листьями. Среди ее лепестков проступали очертания дивного лица».
Не стоит обманываться идиллической завязкой романа. Да, юный Генрих видит этот сон в благополучном доме любящих родителей, земная жизнь только начинается, перспективы недурны. Но: эта прелюдия в сапфировых тонах — начало жестокого посвящения.
Новое время одержимо экстазом тайн, секретов, сокрытых ценностей, методов, рецептов и т. п. Когда говорят: вам я могу сказать, но умоляю, никому ни слова… лицо слушателя, неважно, простого или образованного, выражает жадное внимание.
Квинтэссенция активизирует субтильное тело, которое благотворно влияет на функциональность и органы восприятия тела физического. При этом идет сублимация вегетативно-анимальной души, оживляющей плоть. Однако наша жизнь обусловлена стихией земли. Это значит: притягательные объекты и состояния, легко провоцируя «земные интересы», препятствуют действию квинтэссенции. Страстям, напряженно потенциальным, довольно даже пустякового поощрения, дабы устремиться по следу. В процессе подобной охоты исчезает легкомыслие — индикатор сублимации, поскольку одного хотения мало, надобно умение, терпение, сосредоточенность, согласно поговорке касательно труда и рыбки из пруда. Воздержание, тактически не продиктованное желанием, губительно. Аскеза, самодисциплина раздражают анимально-вегетативную душу, которую Фома Аквинский называет «истинной матерью тела», — ей ничего не стоит уничтожить благие духовные начинания, ибо высшим категориям лучше не связываться с низшими.